вопросу и желал не «свободы народов», а «свободы граждан». В дальнейшем радикальная политическая мысль, став перед подобной дилеммой, безусловно отдавала приоритет правам народов.
Муравьев знал государственно-правовые принципы Уставной грамоты 1820 г. и использовал их в своих планах. «Конституция» (в самом тексте она названа «Конституционным Уставом России») предусматривала деление страны в законодательном и исполнительном отношении на тринадцать держав и две области. В высшей степени характерны названия держав, отражающие историко-географический принцип: Ботническая, Волховская, Балтийская, Западная, Днепровская, Черноморская, Кавказская, Украинская, Заволжская, Камская, Низовская, Обийская, Ленская. Две особые области – Московская и Донская. Каждая из держав должна была иметь свою столицу и «собрание» с широкими полномочиями, среди которых было право «учреждать налоги для собственного управления державы и потребностей оной, как то: дорог, каналов, строений, издержек на правительственное собрание, плату чиновников исполнительной власти, на судебную часть и прочее».
Не менее четко были прописаны права союзного Народного веча, которое должно было состоять из Верховной думы и палаты народных представителей, избираемых достаточно сложным образом. Народное Вече облекалось «всею законодательною властию». Оно имело право издавать законы, определять правила судоустройства и судопроизводства, «распускать правительственные собрания держав в случае, если б оные преступали пределы своей власти», избирать правителей держав, объявлять войну. В его компетенцию входили «налоги, займы, поверка расходов, пенсии, жалованья, все сборы и издержки, одним словом, все финансовые меры», а также «все меры правительства о промышленности и о богатстве народном».
В сфере федеративных отношений Муравьев предусмотрел необходимые разграничения полномочий между державами и органами центральной власти, в частности, используя для этого механизм разделения властей. Менее ясны муравьевские представления о взаимоотношениях союзного Народного веча и императора. Муравьев считал монархическое правление полезным для России. Вслед за составителями Уставной грамоты всю полноту верховной исполнительной власти он предоставлял императору, власть которого передавалась по наследству. Видя в императоре «верховного чиновника российского правительства», Муравьев наделял его полномочиями верховного надзора над всеми союзными и местными органами законодательной и судебной власти. Император имел право «останавливать действия законодательной власти», назначать и смещать судебных чиновников, он «верховный начальник сухопутной и морской силы», он ведал вопросами внешней политики, император был неподсуден и фактически неподотчетен.
Муравьев, как и Пестель, предусматривал упразднение сословий, свободу слова, печати, совести и собраний, равенство
