самозащиты.
Именно этому женскому поколению предстоит через пару десятилетий сменить нынешних корифеев филологической науки. Хотя, учитывая нищенские зарплаты и связанный с ними отток кадров, наука вполне может загнуться гораздо раньше.
Глава пятая
Из переписки в Интернете:
ХХХ: – В Академгородке при СССР была самая высокая плотность жителей с высшим образованием на планете.
УУУ: – Ха! Ты явно не бывал в Цюрихе и не пил с тамошними дворниками!
ХХХ: – Я с ними пил еще в Академгородке!
(с сайта https://www.anekdot.ru/)
Я с максимальной деликатностью побарабанил по косяку замдиректорской двери. И осторожно потянул ее на себя.
– Здравствуйте, можно?
– Здравствуйте, заходите, Евгений Иванович.
Киреев в порыве вежливости даже оторвал зад и чуть приподнялся над дальним концом необъятного рабочего стола.
– Присаживайтесь, пожалуйста. Как дела, как семья, как здоровье?
Про письменный стол Киреева можно написать большой лирический рассказ. Он чудом сохранился с дореволюционных времен. Тогда еще не знали, что мебель нужно делать из опилок и только заборы – из досок.
Его массивные ножки излучают тепло благородного темного дерева. А верхняя часть покрыта зеленым бильярдным сукном. И по размерам напоминает небольшое футбольное поле. Во всяком случае, девятнадцатидюймовый монитор смотрится здесь мелким чернильным прибором.
Такой стол должен хранить массу любопытных воспоминаний.
Через его зеленое сукно когда-то перегибали недорослей, дабы с помощью розги объяснить, что учение все равно свет. Он украшал почетные президиумы комсомольских собраний. На него выкладывались экзаменационные билеты по каверзным вопросам марксизма и закона Божьего. За ним рождались как рутинные научные идеи, так и вдохновенные доносы или бюрократические распоряжения.
Киреев использует его сразу с нескольких сторон. Просто пересаживаясь туда-сюда – в зависимости от того, чем хочет заняться.
На центральном месте он крупный хозяйственник и администратор. Ему приходится звонить по телефону, листать перекидной календарь, сочинять приказы, обдумывать финансовые документы. Здесь он должен разрываться на части и трагически сообщать, что у него сердце, давление и не десять рук
Пространство напротив предназначено для работы ученого с громким по российским меркам именем. Там высится аккуратная стопа чужих диссертаций и статей, которые желательно отрецензировать.
Киреев расправляется с ними по личной наработанной методике. Он давно осознал, что авторитет зависит не от самой подписи, а от сложности ее получения. Поэтому он штампует стандартные одобрительные рецензии, даже не просматривая материал. Но обязательно выждав несколько тревожных для автора недель.
Дальнее от
