Как начальник штаба Главного командования сухопутных сил вермахта, я обязан заявить протест. Речь идет не о моих, и даже не о ваших амбициях. На кону – судьба Германии! Ваше решение наступать одновременно на Сталинград и Кавказ, я считаю стратегической, более того, исторической ошибкой. В нынешних условиях это авантюра. Разрешите продолжать?
И, не дожидаясь согласия фюрера, который все еще стоял рядом с Шмундтом с рассеянной полуулыбкой на лице, Гальдер совершенно бесстрастно продолжил:
– Я считаю, что всегда наблюдавшаяся недооценка возможностей противника принимает все более гротескные формы и становится крайне опасной. Ваши выводы относительно состояния русских войск, целиком основанные на данных разведки от 9 июля, я считаю слишком произвольными. В отличие от июля сорок первого, русские не бегут, а отступают, последовательно избегая окружения. Об этом говорит мизерное, по сравнению даже с Харьковом, число пленных. Скорее всего, это хорошо просчитанный маневр, связанный с кардинальным изменением доктрины ведения войны. С одной стороны, это вызвано внезапностью нашего наступления и просчетами их руководства в определении направления нашего главного удара, теперь им надо срочно подтянуть резервы, сосредоточенные в районе Москвы. Но, с другой стороны, заманивая нас вглубь необъятных степей, они явно стремятся растянуть наши коммуникации, истощить физически и морально, сбить наступательный порыв. Русские всегда умело компенсировали слабость своей армии и экономики за счет гигантских просторов и сурового климата. Это ощутил на себе еще Наполеон. Сталин отлично осведомлен, что мы рвемся на Кавказ не только для того, чтобы лишить его страну нефти, но и потому, что сами испытываем ее острейший дефицит. Уступая нам огромные, практически никем не охраняемые пространства, он заставляет нас тратить такое количество бензина, техники и человеческих ресурсов, которого вполне хватило бы на двадцать побед на Западе. Еще вчера танковая армия Гота могла без труда взять Сталинград и выйти к Волге, перерезав русские коммуникации для поставки горючего в центральные районы России. Но внезапно вы отдали приказ передать ее на Кавказ. Сегодня вы приказываете вернуть ее обратно. Но зачем? Чтобы израсходовать последние тонны драгоценного горючего? Я абсолютно убежден, что, когда Гот вернется к Сталинграду, его там уже будут ждать переброшенные от Москвы и вновь отмобилизованные армии русских. А Кавказский фронт без танков Гота будет существенно ослаблен. В результате в один и тот же день мы не возьмем ни то ни другое! И нас ждет вторая после Наполеона – ужасная «зимняя кампания»! Мой фюрер! Позвольте мне быть предельно откровенным: так воевать нельзя! Заставляя военное руководство вермахта в течение одной недели принимать два взаимоисключаемых решения, вы дискредитируете его перед фронтовиками.
Гитлер был потрясен. Его лицо потемнело и окаменело.
– Вы лжете, Гальдер! – тяжело выдавил он первое, что пришло на ум. – От военного руководства я требую такой же твердости, как и от всего фронта!
Словно
