в халате садистски потер изъеденные реактивами ладошки.
– Начинаем? Qui prior est tempore, potioor est jure [4].
Он не так давно сделался доктором медицины и любил козырять цветистыми латинскими изречениями.
– Начинаем, – глухо дали добро из-за шторки.
Прилизанный с ласковостью заглянул во влажные собачьи глаза и хищно дернул на себя переключатель. Тысячи незримых игл вонзились в тело Магды. Она взвыла, задергалась, затрепыхалась на ремнях, как марионетка. Прилизанный выключил ток и остановил метроном. Дав собаке отдышаться, он снова запустил тикалку и дернул переключатель. Так повторилось раз десять.
– Достаточно?
– Да, профессор. Потом выберем лучший дубль. Приступайте ко второму опыту.
– Благодарю. – Прилизанный отцепил от лапы Магды хомутик и придвинул к себе склянку, на которую была натянута резиновая соска.
В склянке голубела жидкость. Магда заскулила, задрыгалась на ремнях.
– Проделаем тот же эксперимент не с током, а с кислотой, – прокомментировал профессор. – Это тебе, радость моя, совсем не понравится! – Он осклабился и потрепал собаку по холке. – Ничего, терпи! Подумай о том, какая судьба тебя ожидает… Станешь звездой! А иногда бывает наоборот: hodie Caesar, cras nihil [5].
– Может, дать ей передышку и показать реакцию на метроном без дополнительных раздражителей? – тактично предложили из-за шторки.
– Успеем, успеем! У нее должна сформироваться стойкая ассоциация… Запускайте!
Профессор плотоядно взглянул на несчастное животное, левой рукой умело оттянул его нижнюю челюсть и прыснул из склянки на вывалившийся горячий язык.
Нёбо Магды опалил адский пламень. Она совершенно ошалела, поджала все четыре лапы и, крупно сотрясаясь, обвисла, словно сведенная параличом.
– А она не того?..
– Что вы! Доза рассчитана с точностью.
Профессор собирался застопорить метроном, но произошло нечто, нарушившее ход эксперимента. В лабораторию, хрястнув дверью, ввалились трое в военном обмундировании. От них повеяло крепчайшей солдатской махрой. Ополоумевшая Магда не могла больше выдерживать издевательств, – она изо всех сил натянула ремни, и – чудо! – один из них лопнул.
Из-за шторки выскочил человек лет тридцати с небольшим. Несмотря на молодость, у него под глазами набрякли мешки, и вид он имел несвежий. Возможно, это стало следствием многосуточной напряженной работы. То был еще мало кому известный режиссер Всеволод Пудовкин. Здесь, в Институте мозга, он снимал свою первую документальную киноленту.
– Что такое? Почему посторонние на площадке? – гаркнул он на вошедших.
– Кто это посторонний? – вызверился тот, что вошел первым – плюгавенький, в непомерно большой фуражке, сползавшей ему на переносье.
Он ткнул в лицо Пудовкину красную книжечку.
Профессор
Кто раньше по времени, тот прежде по праву (
Сегодня Цезарь, завтра ничто (
