только разводил руками, а Тешиев забежал наперёд, перехватил у Нафедина кукан с рыбой, задёргал, тяжело заплескал ею воду у берега. Рыба, ещё живая, лениво и величаво таращила на людей глаза.
– Я сам таких давно не видел, – радовался, как ребёнок, зам. – Всё на сковородке как-то. В жареном виде.
– А я что вам говорил? – Нафедин приостановился, схватил Тешиева за руку. – Кто сомневался, что рыба в Волге есть?
– А кто сомневался? – Тешиев вперился в Игорушкина.
– Ловить надо уметь, – не унимался Нафедин. – Мы вот с Борисом Васильевичем на завтра решили ещё в одно местечко сгонять. Махнёте с нами? На двух лодках?
– А чего же.
– Мы разом.
– Так, друзья мои, – прервала всполошившихся рыбачков Анна Константиновна. – Давайте эти разговоры пока прекратим. Давайте пока к столу, а там…
– Мама! К нам кто-то приехал! – Майя, схватив Анну Константиновну за руку, повернула её в сторону ворот, где неистовствовал, заходился в лае пёс.
– Это к тебе, конечно, – отмахнулась Анна Константиновна. – Ребята, наверное, с института? Ты же приглашала.
– Ко мне?
– Виктор Сергеевич Волобаев давно здесь. С Машей стол накрывает к завтраку. Больше некому.
– Я не приглашала. – Майя вспомнила обиду, надула губки. – Папка же запретил.
– Кому там быть? – Игорушкин тоже обернулся на лай собаки. – Мы никого не ждём.
За забором никого не видно. Лишь возбуждённо прыгающий на калитку пёс заходился в громком лае да слышен был едва различимый шум работающего автомобильного двигателя.
– На машине кто-то. – Тешиев передал кукан с рыбой Нафедину. – Раз Сергеич здесь, чужие, не иначе. Я схожу посмотрю.
– Я сбегаю, Николай Трофимович, – блеснув глазами, вдруг сорвалась с места Майя, махнув собаке полотенцем. – Бимка! Прекрати дурацкий концерт!
И она, тонкая и лёгкая, припустилась к калитке.
– Бимка! Фу!
Но пёс уже и сам перестал бесноваться, притих и только прыгал вокруг калитки, повизгивая и виляя хвостом, словно уже получил вкусненькое.
– Бимка, ко мне! – подбежала Майя и открыла калитку.
Вытянувшись в струну, поедал её жгучими глазами высокий черноволосый старший лейтенант милиции, гвардеец с картины, весь в кожаных ремнях, с пистолетом на боку и в облаке пьянящих духов.
– Здравия желаю! – лихо приложил он к козырьку форменной фуражки два пальца правой руки.
– Здравствуйте, – обмерла заалевшая вдруг Майя, поправляя разметавшийся на груди и в ногах легкомысленный, ставший маленьким халатик. – А вам кого?
– Прокурор области Николай Петрович Игорушкин здесь, простите? – Красавчик не стоял, а выскакивал из сапог, и Майя отражалась вся в его распахнутых от восторга глазах.
– Тут. – Девушка не слышала своего
