овраг, покрытый рыжей, жесткой травой заставил Красавчика остановиться на краю. Он придирчивым взглядом окинул открывшуюся местность, и не нашел ничего лучшего, как спуститься в заболоченную низину давно потерявшего русло ручья.
Обычный поход за артефактами не принес желаемого результата. В контейнере сиротливо покоилась пара "кошачьих глаз" – металлических кругов, в центре которого плавала, не удерживаемая ничем капля воды, да безразмерные кольца неизвестного сплава, сужающиеся и расширяющиеся по желанию заказчика. Ничего выдающегося. Все вместе тянет сотни на три баксов – и незачем было ради подобной чепухи в Зону ходить – больше потратил на экипировку.
Мысленно кляня себя за то, что продолжает идти в сторону Припяти, а не повернул на Янтарь, Красавчик долго шел вдоль обрыва, стараясь держаться нависших над низиной кустарников. Любые аномалии, включая изнанку, были заметней на фоне растительности, пусть даже такой чахлой, чем на голой земле. Там и для комариной плеши раздолье – так и стремится разгуляться на свободе, выжимая все соки из израненной земли как стакан из теста, приготовленного для пельменей.
Вот на этой приятной мысли – о том, что неприметно заставит кого-нибудь наделать себе домашних пельменей – Красавчик и остановился как вкопанный, глядя на то, что открылось ему после того, как он обогнул невысокий холм.
С первого взгляда сталкеру показалось, что это зрелище ничего приятного не сулит. То же показалось и со второго.
Осторожно ступая, чтобы шорох листвы или треск сбитых ветром сучьев раньше времени не известили о его присутствии, Красавчик затаился за невысоким кустарником. Камуфляж сливался с грязно-зеленой листвой, и сталкеру хотелось верить, что его неосмотрительный выход в полный рост остался незамеченным.
Слева, насколько хватало глаз, до самого горизонта тянулась выжженная, изуродованная последним выбросом земля – и с этим все более или менее было ясно.
С другой стороны, у подножья невысокого холма, ощетинившегося скальными выступами, лежала мертвая деревня. Исхоженная вдоль и поперек, она предстала в новом обличье. Пару десятков разрушенных домов, включая и хозяйственные постройки, получила в безраздельное господство аномалия, в просторечье ласково именуемая "снежок".
В воздухе кружили мириады сверкающих блесток. Промерзшие насквозь деревенские срубы покрывал матово блестевший иней. Длинное, наводящее на мысль о холодном оружии, с уцелевших крыш свисало нечто, отдаленно напоминающее сосульки. Острые, они почти касались земли. Черные провалы окон, давно лишившиеся стекол, дышали холодом. Прямо за белым, покосившимся забором, навеки застыл остов сенокосилки со сверкающими лезвиями. Тревожную тишину чужой зимы, вторгшейся в лето, нарушал звук далеких шагов.
Все было предельно ясно. Однако Красавчик не спешил убирать в рюкзак армейский бинокль. В лицо пахнуло морозным воздухом. Звук шагов – единственный в царившем безмолвии – то приближался, то удалялся. Значит, хозяин
