тоже темно было. Тебе не холодно сидеть на асфальте?
– Нет.
Я проснулась на подушке из грёз. Нельзя иначе сказать. Уверена, моё сияние лилось из окон номера. Словно рок-звезда, я встала с белых простыней в своём белом отельном халате, прошла в ванну и с упоением приняла каскад теплых капель из душа на себя. Свежая и вкусная, причесала волосы и не заплела в тугой пучок, а распустила свободной гладью по плечам. Подкрасилась, одела синюю юбку-карандаш, белую рубашку и туфли на низком каблуке, чтобы весь день быть на высоте, но без хамства.
Невероятно довольная собой, мы со счастливой улыбкой спустились к завтраку. В девять нас должна была ждать машина у входа, так что у меня был огромный час для наслаждения едой. Выбрала самое вкусное: омлет, икра, круассан, кофе. Ну и яблочный штрудель, конечно. И нет, я не читала газету и не уткнулась в телефон. Я вспоминала вчерашний вечер. Думаю, что свечение ещё усилилось от этого.
Удивительно, всего один вечер, подчинённый исключительно собственным порывам и такой результат. Столько вдохновения, сколько я не получала ни от одной недели или двух на берегу моря. А раньше думала, что тропики на меня имеют исключительно благотворный эффект. Тогда как вот: в один день и откровение всей жизни – «Я не на своём месте!», и готовность к тому, чтобы найти это своё место, во что бы то ни стало срочно найти и занять.
Или это из-за него я так себя чувствовала? Удача ли то, что я встретила Виталия на улице и провела с ним вечер, распивая вино и глазея на Эйфелеву башню? Конечно. Сама я ни за что не почувствовала бы всё это, больше переживала бы за то, что сейчас потеряюсь. Бесценно разделить момент с тем, кем восхищаешься, чьё мнение тебе не безразлично. Его особая природа воздействия на меня вчера совершенно исчезла, я была благодарна, что он рядом. И теперь была уверена, увидев его в коридоре, не буду заливаться краской. Или буду…
Тем вечером мы сидели на тротуаре пока не выпили всю бутылку вина. После того Виталий сказал, что нужно успеть на последний подъём вверх. Сказал: «Ты сегодня всё трогаешь, должна прикоснуться и к ней!». Я надеялась, что он не заметил, как я всё трогаю. Не хотелось выглядеть психопаткой в его глазах. Но куда уж там.
Так мы успели на подъём, а потом долго шли по лестнице, а я всё не могла поверить, что поднимаюсь по одной из ножек Эйфелевой башни, держусь за перила Эйфелевой башни, иду по металлическому полу Эйфелевой башни, приближаюсь к верхушке Эйфелевой башни. Хваталась за всё, впитывала пальцами. Вместе с сотней других людей мы шли к первой платформе, где нужно было отстоять огромную очередь к лифту. Самая верхняя часть, уже начинала вырисовываться в моём сознании. Там реально есть люди, там даже ресторан был, только в тот момент он не работал.
Когда мы, наконец, оказались на самом верху, мне пришло в голову, что вот-вот и космос. Как это возможно, что я здесь, в трёх сотнях метров над Парижем? Если падать, то я, чур, в Сену. Все вновь пребывшие шумно передвигались в поисках незанятого пространства у самого края, чтобы разглядеть что-то знакомое с высоты. Мы приблизились к окошку,
