в определенное время года. Большой удачей среди моих сверстников считалось поймать треску, она ловилась далеко не в каждую рыбалку. Да и выудить эту крупную и норовистую рыбу на наши примитивные снасти не всегда удавалось.
Почти праздником была поездка на рыбалку на горные речки. По сути это была именно осознанная рыбалка, а не просто случайные выходы с удочкой к какой-либо воде. Этому необходимо было посвящать специально выбранное время, нужно было подготовить родителей, что их чадо пропадет из дома на два-три дня, собрать немудреное снаряжение, да и продуктами запастись не помешает. Мне было немногим более десяти лет, когда мы поехали ловить краснопёрку и ленков на речку Датту недалеко от Ванино. Ехать надо было на поезде почти всю ночь, а поскольку денег почти всегда не было, мы, усыпляя бдительность проводников, проникали в вагон и забирались на самые верхние багажные полки, старясь спрятаться за багажом приличных пассажиров, и не высовывали оттуда носа до самого пункта назначения. И вот мы на месте, удобно расположились на берегу недалеко от рыбозавода и станционных строений. С вечера мы ловили красноперку, она скапливается возле сливных сооружений рыбозавода, и надергать ее на обычную поплавочную удочку не составляло большого труда и особого интереса. Наутро мы запланировали ловить ленков на реке.
Мы поднялись до восхода солнца – краешек его только-только выглядывал из-за ближайших сопок. По реке поднимался распластавшийся на ночь туман, все заполнялось светом, слышались первые робкие птичьи трели. И тут из станционного громкоговорителя (тогда на железнодорожных станциях висели огромные черные раструбы радиодинамиков) полилась чарующая музыка, полностью соответствующая рассветному настроению и во многом дополняющая его. Под льющуюся музыку вставало солнце, в просыпающейся природе разливался свет, текла вода, и вся природа, пробудившись, торжествовала. Более ярких согласованности и удовлетворенности настроений утренней природы, музыки и душевного мальчишеского состояния невозможно было представить. Я был, с одной стороны, очарован, а с другой, – потрясен глубиной этого соития таинства природы и музыкального гения. Именно в эти минуты мне захотелось узнавать и понимать музыку. Что до этого слышал мальчишка, выросший на далеких погранзаставах и в военных городках? Старенький патефон с примерно одинаковым набором пластинок: «Голубка», «Синий платочек», «Рио-Рита», «В Парке Чаир»… – это все замечательная песенная классика. Была еще одна замечательная пластинка с непонятной надписью Boléro, Ravel и очень впечатляющей музыкой, которую очень любил слушать отец. Гипнотическое воздействие неизменной многократно повторяющейся ритмичной музыки возвращало его в боевую молодость к туркестанским походам против басмачей. Но тут я услышал совершенно иную музыку. После этого случая я стал внимательнее слушать радио, других источников в тех далеких и не очень приветливых краях Дальстроя и ГУЛАГа, служивших в основном
