спасибо, я только что из-за стола.
– Может, ликеру?
– Нет, правда, не хочу.
– Ну, а в шахматы вы играете?
Эндрю не был уверен, что понял смысл вопроса.
– Что вы сказали? Это что, тоже какое-то выражение?
– Нет, просто я спрашиваю, играете ли вы в шахматы. Черные и белые клетки, король, ферзь, ладьи, кони…
– А почему вы спрашиваете?
– Потому что вы не похожи на любителя посидеть за бутылкой, вот я и думаю, чем бы нам занять время.
Своей искренностью Филипп обезоруживал.
– Я играл в молодости, но это было так давно.
– Вот и замечательно. Вспомним молодость. Но только не сегодня, я думаю. Ну, так о чем вы хотели со мной поговорить?
– Надо бы починить домофон на главных воротах. А заодно наладить линию между вашим домом и замком.
Манье, скривившись, почесал подбородок.
– Что касается главных ворот, я не против. А вот мой… Если линией будете пользоваться вы – согласен, но если Одиль…
– Что у вас с Одиль? – воспользовавшись удобным моментом, задал вопрос Эндрю.
– Да ничего, в том-то и дело! Я даже не имею права заходить на кухню! А ведь мы трудимся на одну хозяйку!
– Вы что, поссорились?
– Она всегда боялась потерять работу. Вот и отпихивает всех, кто может ступить на ее территорию. Я работал здесь до нее и тоже жил отдельно. Держать меня на расстоянии не так уж сложно. С вами у нее будет больше хлопот…
– Неужели со временем она так и не успокоилась?
– Не думаю.
– Все еще настроена против вас…
– Тут другое… Вам я могу признаться. Я один, она тоже одна, вот я как-то и попытался…
– Понимаю.
– А ей это не понравилось. Вот с тех пор она на меня и взъелась. Я, конечно, действовал не очень-то деликатно, но все же…
– Простите, что задаю вам такие вопросы, но, раз уж я здесь, я хочу понять, почему в замке все идет вкривь и вкось. И это касается не только водопровода, но и того, что творится у людей в головах.
– Мир таков, месье Клейк! Таков печальный удел человеческий. Мы катимся к хаосу, и люди все дальше от совершенства…
– Стало быть, это правда…
– Это вы о чем?
– О том, что французы философствуют по любому поводу. Ну, ладно, Манье, плесните мне вашего глистогонного, и я пойду.
Филипп торопливо достал бокалы и бутылку без этикетки.
– Знаете, месье Флейк, играть в шахматы на воздухе гораздо приятнее, чем в доме. Мы можем устроиться в беседке. Давайте не будем откладывать в долгий ящик, воспользуемся последними погожими деньками…
– Вы мне положительно нравитесь, месье Манье. В самом деле нравитесь. Но если вы еще раз исковеркаете мою фамилию, я вырву ту хреновину, что у вас потоптал, и скромлю вам вместе с землей и корнями.
Четвертый день подряд Блейк осторожно ставил свой
