У него температура? – озабоченно спросила Одиль.
Но тут же вспылила:
– Вы что, температуру ему мерили? Ненормальный!
– Успокойтесь. Я всего лишь измерил температуру воздуха там, где он сидит. Мефистофель предпочитает ровно двадцать два градуса. Если у вас работает плита, он садится подальше, потому что ему слишком жарко, а если дверь в сад долго остается открытой, он садится поближе к плите, где потеплее.
Одиль была поражена. Теперь она смотрела на своего кота с еще большим восхищением.
– Мефистофель, ты гений!
– А по-моему, он просто клубок шерсти, который очень уважает комфорт!
Пройдя вдоль живой изгороди, Манье открыл деревянную калитку и пригласил Блейка в сад. Эндрю сразу почувствовал очарование этого уголка.
– Какое великолепие, – тихо проговорил он.
– Восемьсот кустов роз двадцати двух сортов, и все посадил я сам, и сам за ними ухаживаю. Сейчас уже последние отцветают, но видели бы вы эту картину летом! Идите по дорожкам и вдыхайте аромат. Розы пахнут сильнее, когда светит солнце, но и в такой день, как сегодня, вы получите удовольствие.
Блейк шагал между зеленых кустов, усыпанных цветами. Здесь были розы всевозможных красок и оттенков, от белого до ярко-красного: кремовые, оранжевые, карминовые, алые… Эндрю дышал полной грудью, ловя в потоках воздуха благоухание и следуя за ним, словно открывал новый для себя, прежде неведомый мир. На расстоянии всего нескольких метров существовала совершенно другая реальность. Запахи насмешливыми феями кружились вокруг него, щекотали ноздри, заманивали богатством ощущений. Эндрю закрыл глаза и подумал, что надо обязательно вернуться сюда вместе с Дианой…
– Там, в глубине, я поставил скамейку, – сказал Манье.
Голос управляющего вернул Блейка к действительности.
– Это прекрасно, – задумчиво проговорил Блейк.
– Хорошо, что хоть кто-то это понимает, а то я, знаете, привык и уже ничего не замечаю.
– Разве Мадам сюда не приходит?
– С тех пор, как умер месье Франсуа, нет. Это ведь он попросил меня устроить здесь для нее розарий.
– Вы знали месье Бовилье?
– Так он же меня и нанимал! Интересная история. Как-то прихожу в понедельник на завод – я работал токарем-фрезеровщиком, – и узнаю, что я уволен. Это было лет пятнадцать назад, если не больше. Вот так вот взяли и выгнали, как собаку, и весь наш металлургический цех заодно: дескать, нерентабельный он. Решили перенести производство в Польшу. Я остался ни с чем. Сбережений ноль. Платить за квартиру нечем. В округе никакой работы нет. Катастрофа, да и только. Это был такой удар, что я даже матери ничего не стал говорить, она в то время была еще жива. Мир ее праху. На следующий день, как всегда по вторникам, я сел на велосипед и поехал ее навестить. Качу себе, а тут навстречу здоровенная такая тачка, но не едет, а вихляет – то в одну сторону ее занесет, то в другую. И прямо у меня на глазах как врежется в каштан!
