стоит»[25].
В делах сталинского архива сохранилось значительное количество образчиков представленных на согласование текстов о нем с его резолюциям^[26]. Иногда он кратко, но выразительно мотивировал свое решение, как, например, случилось с опусом его детского приятеля Г. Елисабедашвили, решившего написать о детстве и юности Сосо Джугашвили: «Против опубликования. Кроме всего прочего, автор безбожно наврал. И. Сталин»[27]. Но главный мотив этих резолюций сводился к ссылкам на базовые тезисы русского марксизма о партии и роли личности в истории: «Зря распространяетесь о „вожде“. Это не хорошо и, пожалуй, не прилично! Не в „вожде“ дело, а в коллективном руководителе – в ЦК партии»; «Упоминания о Сталине надо исключить. Вместо Сталина следовало бы поставить ЦК партии»[28].
Исследователи фонда Сталина полагают, что даже при формировании своего секретного архива он тщательно следил за тем, как эти материалы будут обрисовывать его образ, и заботился о создании впечатления скромности и нелюбви к избыточной лести[29]. Впрочем, заглянув в некоторые из отвергнутых им сочинений, нельзя не заметить, что Сталин не был лишен определенного чувства меры и отказывался выпускать в свет тексты действительно нелепые или не учитывавшие нюансы столь тщательно продуманного образа («Че-пу-ха» – написал он, запрещая печатать статью некоего Разумова о своей жизни в туруханской ссылке[30] ). По-видимому, предпочтительны были тексты, восхваляющие Сталина в рамках современности, привязанные к текущим событиям, ретроспективные же вкрапления не поощрялись, тщательно отбирались и дозировались. Среди отвергнутых рукописей имеются, например, книги о детстве и юности вождя, ориентированные на детскую аудиторию (как упомянутая работа Елисабедашвили, а также книга другого его детского друга – П. Капанадзе[31]).
Художественно-документальная литература, посвященная молодому Сталину, не поощрялась. Мы не найдем о нем того количества назидательных рассказов для детей, документальных повестей о похождениях большевика-подпольщика, вообще беллетризованных его биографий, какими изобиловал насаждавшийся в позднем СССР культ Ленина или какие писались о других известных большевиках (как многократно переизданная повесть А. Голубевой «Мальчик из Уржума» о юном Кирове). В этом контексте следует рассматривать и запрещение пьесы М. А. Булгакова «Батум»: дело было не столько в конкретных промахах автора или отношении к нему Сталина, сколько в нежелательности самого биографического жанра[32].
Сталин наверняка прекрасно понимал, что чем больше подробностей из его прошлого окажется достоянием публики, чем больше они будут муссироваться, даже в апологетическом ключе, тем больше риск, что пытливые читатели заметят какие-то несоответствия и несообразности. Вместо полной, подробной биографии появилась «Краткая биография»
Там же. Л. 16.
РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Примеры такого рода можно найти в книге Я. Плампера.
Цит. по:
Цит. по: Там же. С. 186-188. В первом случае цитата из ответа драматургу А. Афиногенову (1933), во втором – отзыв на сценарий фильма «Великий гражданин» (1937).
Цит. по:
Подробнее см.:
