где находится и каков смысл всего происходящего. Тем временем, заседание ложи продолжалось, и Освальд Сергеевич, немного освоившись, стал обращать внимание на обстановку собрания и подмечать некоторые странности. Так он обратил внимание на необычный костюм председательствующего: Александр Владимирович Годун был одет в фартук каменщика прямо на голое тело. Его кряжистая и довольно безобразная фигура, на диво, весьма соответствовала его наряду. Казалось, что он был собой очень доволен. По всему было видно, что он пользуется успехом у публики. Освальд Сергеевич взглянул в лицо своей соседки и испытал даже что-то вроде укола ревности. Галя смотрела на председателя с нескрываемым обожанием. Никогда прежде он не видел свою супругу такой восхищенной и вдохновленной. За всю свою недолгую с ней жизнь он не добился от нее и десятой доли того уважения, которое она обильно источала на председателя.
– Правда, он уникален!? – прошептала Галя на ухо Освальду Сергеевичу. – Профессор, председатель ложи, выдающийся ученый-краевед, издатель, наконец! Как все это гармонично сочетается в одном человеке!
Александр Владимирович казалось отлично понимал, что говорит Галя Освальду Сергеевичу. Он бросал в ее стороны лихие взгляды, загадочно улыбался и притопывал на трибуне, как породистый и норовистый конь. Освальду Сергеевичу на минуту показалось, что у того даже из ноздрей валил пар, а аудиторию наполнил аромат свежего конского навоза.
– Галя, – мне многое нужно сказать тебе! – взволнованно вымолвил Освальд Сергеевич, – Я так долго и безуспешно искал тебя, что уже отчаялся, давай выйдем наружу и поговорим, я не могу больше ни секунды здесь находится.
– Правда? Ты искал меня? Зачем? Куда ты хочешь увести меня? Что ты мне можешь дать? Ты стал профессором? У тебя наконец появилась машина или ты по-прежнему передвигаешься на трамвае?
Жестокие вопросы неожиданной болью отозвались в сердце Освальда Сергеевича. В памяти всплыл баннер над поликлиникой:
«ГЛЕБ СТАЛ ЖЕНЩИНОЙ – ЧЕГО ДОБИЛСЯ ТЫ?!»
Галя заметила внезапную перемену в лице Освальда Сергеевича и неожиданно смягчилась:
– Ладно, прости, ты такой же нервный, каким я тебя помню в юности. Настоящий Орфей. Прости. У тебя кто-то есть? Ты нашел себе женщину, которая могла бы прощать твои глупости и ценить высокопарные речи?
– Да, я женат – язык Освальда Сергеевича налился каменной тяжестью.
– И как же зовут твою Эвридику?
– Галина!
– Бог мой, как оригинально, ты неисправимый романтик – Галя рассмеялась, и этот смех был хуже всего.
– Хорошо, прости меня еще раз, милый. Давай поступим так: ты выйдешь, а через какое-то время я выйду за тобой следом, только прошу тебя не оглядывайся, иначе все испортишь. Я не хочу, чтобы Александр Владимирович понял, что я ухожу, ты понял? Я не хочу, чтобы он понял, что я ухожу с тобой навсегда! Не оглядывайся! Мы переедем мост и тогда я твоя, только тогда!
Освальд Сергеевич как можно незаметней поднялся с места и на носках вышел в коридор.
