облегчить.
Таким образом, в этом «цикле игры» Достоевского мы установили первую фазу, в которой удовольствие от игры и чувство вины следуют друг за другом и отличаются друг от друга; вторую фазу морального мазохизма, когда удовольствием является эротизированное чувство вины (возможно, это происходит по причине того, что чувство вины чрезвычайно интенсивное и не может быть переносимо другим способом, а лишь будучи мазохистически инвестированным); и третью фазу, когда чувство вины сопровождается сублиматорным удовольствием.
Таким образом, мы располагаем, с одной стороны, четким теоретическим определением различия между чувством вины и моральным мазохизмом, с другой стороны, сложной клинической незавершенностью, которая может служить причиной неясного различения нашими пациентами чувства вины и мазохизма, с чем мы также сталкиваемся вслед за ними. В действительности многие наши пациенты могут называть себя мазохистами («мазо», как они говорят), потому что они чувствуют вину, быть может, чересчур сурово, но натуральным образом вследствие всяческих либидинальных удовольствий, которым они предавались. В наше время чувство вины осуждается некоторыми психологическими идеологиями, которые хотели бы, чтобы «нормальный» человек не чувствовал себя виноватым.
Фрейд дает теоретическое объяснение неразличимости чувства вины от морального мазохизма, это объяснение может служить отправной точкой для углубленного изучения различия между ними. В статье «Экономическая проблема мазохизма» он пишет: «Нашу первоначальную путаницу [между чувством вины и моральным мазохизмом] можно простить, ибо и в том, и в другом случае речь идет об отношении между Я и Сверх-Я или равными ему силами, в обоих случаях дело сводится к потребности, которая удовлетворяется наказанием и страданием» (Freud, 1973b, p. 296; курсив мой. – Б. Р.). Следовательно, моральный мазохизм, как и чувство вины, являются различными модальностями одного способа отношения между Я и Сверх-Я – потребности в наказании, которую первый ждет со стороны второго. Но, начиная с этого момента, их пути становятся различными. При чувстве вины речь, несомненно, идет о Сверх-Я, известного как наследник эдипового комплекса, полученного от интроекции-идентификации эдиповых объектных отношений. Эта идентификация приводит к десексуализации данных объектных отношений. При моральном мазохизме речь идет о противоположном – о регрессивном движении в сторону ресексуализации эдиповых объектных отношений, о пути возвращения от завершенного Эдипа к Эдипу: «Совесть и мораль возникли в результате преодоления, десексуализации эдипова комплекса; вследствие морального мазохизма мораль снова сексуализируется, эдипов комплекс вновь оживает, подготавливается регрессия от морали к эдипову комплексу» (ibid.).
Посредством этой ресексуализации мальчик переживает вновь свои пассивные «женские», согласно Фрейду, сексуальные желания по отношению к эдипову отцу, при случае –
