Европе: «Я считаю, что Россия действительно заинтересована в том, чтобы ее сосед был занят в Германии, но не настолько, чтобы он распространил свое могущество на всю Германию, поскольку в этом случае он стал бы более сильным соперником в славянских землях и на Дунае»[166]. В письме Савиньи Бисмарк подчеркивал, что Австрия не сможет и не захочет отказаться от своих славянских земель и планов приобретения новых территорий на Балканах и что «без военного принуждения не даст России парализовать себя в устье Дуная или на своих южных границах»[167].
Оценивая политику Николая I, Бисмарк называл ее «более консервативной и тенденциозной, нежели захватнической», и полагал, что российский император «имеет достаточно земель, чтобы быть счастливым, если ему удастся защитить их вопреки течению времени»[168]. Смысл выражения «вопреки течению времени» становится ясным при прочтении строк из письма Бисмарка Савиньи: «Для императора Николая на первом плане стоит не экспансия, а тенденциозная политика и противодействие системе, которую Франция провозгласила бы на своих знаменах в возможной войне[169](но не для внутреннего применения, а для своих соседей)»[170].
Обсуждение этих вопросов в октябре 1852 г. не было случайным. Оно отражало общую обеспокоенность парламентариев Франкфурта событиями на Востоке. В начале февраля 1853 г. Бисмарк писал Мантейффелю: «Господин Прокеш сделал восточный вопрос предметом своего выступления; по его мнению <…> зародыш конфликта для европейских хитросплетений <…> может проистекать из спора о Святых местах между Россией и Францией»[171]. Назначение в конце января 1853 г. известного специалиста по восточному вопросу австрийского барона Антона фон Прокеш-Остена на пост председателя Союзного сейма было встречено в Берлине с настороженностью. По мнению самого Бисмарка, такие изменения демонстрировали повышавшийся интерес Австрии к восточной проблеме, на что должны были обратить внимание Россия и Пруссия. Прусский принц Вильгельм писал своему брату Фридриху-Вильгельму IV, «что это назначение нелепо. Но Прокеш для нас во Ф<ракфурте>-на-М<айне> на длительное время – слишком скверно. Я полностью рассчитываю на энергию и силу Бисмарка, чтобы противостоять ему vis à vis»[172]. В письме Герлаху Бисмарк писал о назначении А. фон Прокеш-Остена следующее: «Я думал о нем как Старый Фриц[169] о первых казаках, которых он видел: „с такими необходимо здесь бороться“»[173].
Принимая во внимание склонность императора Николая I к сотрудничеству с Австрией, Бисмарк считал, что Россия получит от нее в ответ лишь видимые уверения в политике «взаимного доброжелательного попустительства»[174] на Балканах. В это же время, по его мнению, настоящей целью Австрии было укрепление достигнутых в Ольмюце результатов и подготовка к ослаблению влияния России в балканском регионе, для чего предусматривалось пойти на сближение с западными державами.
В
Bismarck an Manteuffel. 23. X. 1852 // WiA. Bd. I. S. 496.
Ibid.
Ibid.
Вероятно, здесь Бисмарк имел в виду национальную политику Наполеона III и возможное распространение революции в Европе.
Bismarck an Karl Friedrich von Savigny. 14. X. 1852 // GW. Bd. XIV Teil 1. S. 279.
Bismarck an Manteuffel. 12. II. 1853 // GW. Bd. I. S. 295.
Wilhelm an Friedrich Wilhelm IV. 14. I. 1853 // WWB. S. 419.
Вероятно, здесь Бисмарк имел в виду национальную политику Наполеона III и возможное распространение революции в Европе.
Bismarck an Leopold Gerlach. 21. I. 1853 // GW. Bd. XIV Teil 1. S. 289.
