шениях и психические травмы на ранних этапах онтогенеза. Мне представляется это важным, поскольку действующие стили воспитания, отношения в обществе и культурные нормы делают «ранние нарушения» массовой проблемой, и это притом, что между личным анамнезом и неправильным развитием общества существует тесная связь.
Своими познаниями я обязан моим пациентам, которые откликаются на предложение терапевта вспомнить ситуации из детства, несмотря на то, что чаще всего эти воспоминания ассоциируются у них с опасностью, которой следует избегать. Действительно, если ребенок не был желанным, не познал любящего к себе отношения, а его основные потребности не удовлетворялись, он пережил травматические моменты жизни, имевшие глубоко негативные последствия для развития и раскрытия его личности. Данная ситуация осложняется тем, что психосоциальная травматизация часто объясняется не отдельными тяжелыми событиями, а касается детско-родительских отношений, в которых психические травмы и отрицательный социальный опыт не всегда очевидны окружающим. Роковая трагичность явления заключается в том, что родители, стараясь делать «все возможное» в духе своего времени, не уделяют своим детям должного внимания, подавляют их эмоционально, не понимают их реакций и мучают своими завышенными ожиданиями.
Я слышал тысячи чудовищных историй жизни и сопереживал людям, которые испытывали острую потребность в детстве. Передо мной снова и снова возникал вопрос о степени вины родителей. И хотя их ответственность не подлежала сомнению, я понимал, что их индивидуальные способности к материнству могут быть ограничены как собственными бессознательными действиями и установками, так и социальными отношениями, которые не предоставляют им достаточного пространства для выполнения их родительских функций. В психотерапии проявление ярости, ненависти, разочарования, боли и печали вследствие родительского отказа ведет на путь исцеления, но эта конфронтация касается лишь «внутренних родителей», то есть родителей, которые стали значимыми инстанциями в психике и оказывают отрицательное воздействие на жизнь ставшего взрослым человека. Цель терапии – не столкновение с родителями реальными, а освобождение от родительских комплексов в душе и обретение возможности нормального и относительно беспристрастного общения с родителями сегодня.
Для терапевтической практики важно найти пути невербального доступа к бессознательным психическим областям, так что довербальный этап развития человека имеет все шансы возродиться и проявиться в его текущей жизни. Для этого следует отойти от классических психоаналитических позиций и отказаться от некоторых их постулатов. Тело, а также имагинации, картины и музыка, которые мы внедрили в мультимодальную глубинно-психологическую терапевтическую практику, открывают возможности проникновения к довербальному бессознательному. На психоаналитической кушетке, в бесконтактных отношениях «Терапевт – Пациент», без проявления глубоких эмоций эта работа невозможна.
Такие важные психоаналитические теории, как, например, теория инстинкта и теория эдипова комплекса, не могут быть больше отправными точками в свете пренатальных и перинатальных исследований последних лет. Теория инстинкта в современном социальном контексте и исторически передаваемых от поколения к поколению примерах семейной иерархии наделяет прежде всего ребенка ответственностью за обуздание его сексуальных и агрессивных стремлений, однако пренебрегает влиянием и ответственностью родителей в отношении неправильного психосоциального развития и отрицает реактивный характер агрессивности. В легенде об Эдипе речь идет о вине родителей, обрекших своего ребенка на смерть. Этот миф уже по своему содержанию является неподходящим для признания психологической тенденции сексуального интереса ребенка к родителю противоположного пола и его соперничества с родителем своего пола нормальной. Весь наш опыт в терапии «ранних нарушений» указывает на то, что отношения с родителями с оттенком сексуальности и ревностная борьба с ними всегда являются следствиями дефицитов и нарушений удовлетворения базовых жизненных потребностей родителями.
Материал, представленный для рассмотрения, получен от пациентов психотерапевта, но это вовсе не означает, что речь идет об опыте меньшинства. Скорее наоборот, можно предположить, что аналогичные «ранние нарушения» проявляются и в социальном поведении людей, не проходивших терапию. Таким же образом появляются патологические формы и внутри общества (национализм, социализм, левый и правый экстремизм, терроризм, фундаментализм, консумизм). Поэтому я стараюсь описать формы поведения, считающиеся «нормальными» вследствие их усредненности и повсеместного распространения, но которые, однако, в высшей степени аномальны и имеют деструктивные последствия.
Эта книга о чувстве материнства. Но речь пойдет не о задачах и функциях матерей, а о материнских ценностях и нормах в обществе. Ведь и мужчины могут нести в себе материнские качества, и они должны уметь проявлять их так же, как и женщины – отцовское отношение. Я приглашаю поговорить о материнских формах в политике, экономике и культуре. Мне хочется показать, к чему ведут нарушенные чувства материнства, и наметить
