и вопросов, и он всегда будет изгоем в их глазах. Ни на кого нельзя опереться, никто не поймет и не поддержит.
Иногда он отправлялся в долгие прогулки один. В бесцельной ходьбе, которая могла длиться часами, он пытался поймать какую-нибудь свежую мысль или новое ощущение. Проходя по неизвестным районам, встречая на пути сотни незнакомых лиц, он надеялся на неожиданность, которая могла притаиться в совершенно непредсказуемом месте. В таких странствиях Дэн острее чувствовал свое одиночество, и это, как ни странно, давало некоторое утешение и облегчение. Но на очень короткое время. В тайне он надеялся уйти и не вернуться. Уйти в беспросветную даль, где о нем точно никто и никогда не вспомнит. Ему странно было видеть беспечные парочки, озабоченные лишь своим эротическим эгоизмом, одиноких прохожих, погруженных в такой же внутренний эгоизм существования. И даже дети и подростки вызывали в нем подозрение и сожаление. Но он не мог никому ничего предложить, никому помочь. Да никто и не нуждался в его помощи.
Дэн понимал, что люди его возраста и положения давно смирились со своей участью, решив прожить вторую часть жизни, как можно меньше досаждая себя всякими неприятностями. Жить без риска и неожиданностей, жить в накатанной колее, которая вела твердо и уверенно к неизбежному и торжественному концу. Юбилеи, поздравления, некрологи, соболезнования, вечная память… От всего этого становилось тошно, противно и омерзительно. Хотелось совершить что-то дьявольское, лишь бы тронуть это подлое благодушие, в котором живет бесконечно послушное большинство. Они думают, что все делают правильно, что жизнь их значима, что они знают какую-то истину, сообразно которой живут и верно ей следуют. Им даже на миг не придет сомнение, что они могут заблуждаться. Они в страшном сне не примут мысли о том, что возможно наше существование – ошибка!
Он понял, что никогда не встроится в жизнь, ни в какой ее порядок. Надо лишь выжить, нет – вынести жизнь, перенести ее через болото сомнений и скитаний. Буквально пережить, чтоб потом забыться. Забыться? Как? Куда же деть прожитое, которое станет в таком случае вечно непрожитым? Но иного пути нет, просто нет. Он понимал, что нужно вынести это бессмысленное существование, так и не найдя в нем никакого смысла. Творчество тоже ничего не даст, это обман, возможно более коварный, создающий иллюзию смысла. Все тщетно, творчество не более значимо, чем мытье полов на вокзале. Надо просто вынести жизнь, просто вынести, как выносят какую-нибудь сильную, но кратковременную боль, веря, что наступит облегчение, которое компенсирует все страдания. Неужели так все? Как-то в это не верилось, когда он разглядывал всегда спешащих куда-то деловых людей, явно имевших четкий план и цель своего существования. Ничего этого Дэн не имел. И главное – не хотел иметь.
Он только ходил и смотрел, как люди существуют, как другие уже навсегда вписались в жизнь. А он только смотрел, как бы боясь попасть в эту жизнь, запачкаться ее навсегда пропавшими ценностями. Никогда он
