Из лесной чащи доносились леденящие душу звуки, незримо маня к себе. Лес был густым, тёмным и дремучим. Каждая его травинка была пропитана вязким, как живица, ужасом. Девочке рассказывали о том, как там проводились дьявольские ритуалы, человеческие жертвоприношения; о том, как в нём пропадали люди, и даже о том, как их там убивали. Говорили, что поздними ночами в лесу мигал свет, были слышны необычные звуки, витали диковинные запахи. Говорили, что некоторые сходили в нём с ума, а иные, пойдя туда, так и не вернулись.
Но вот она стоит здесь, у самой его опушки, вот-вот готовая войти.
Но почему?
Потому что Сэлли Энн и её подруги попросили её об этом. Вот почему.
Сэлли Энн услышала Роуз, когда та напевала себе под нос, запершись в туалетной кабинке. Роуз предстояло выступать с докладом у доски. Девочка боялась этого больше всего на свете. Она бы скорее позволила бешеным белкам обглодать ей лицо, нежели выступать перед всем классом. Пение – это единственное, что её успокаивало. Это был её защитный механизм, которому она научилась, будучи ещё ребёнком. Научил её этому брат-близнец Гиацинт. Какое-то время это действительно помогало. Но с тех пор, как произошёл несчастный случай, брат не мог быть рядом, и постепенно Роуз становилась всё тише.
– Что это сейчас было в кабинке, Розанчик? – начала Сэлли Энн. Она была выше остальных девочек, её взгляд был направлен на Роуз сверху вниз. – Ты пела! Быть того не может. Я имею в виду, это было вполне сносно. Я, можно сказать, впечатлена!
Подруги Энн вторили её словам:
– Так ты, оказывается, певица или типа того?
Роуз подняла голову. По глазам Сэлли Энн она пыталась понять, в чём подвох. Часть её – очень большая часть – молила о том, чтобы это было началом чего-то особенного. Она знала, что думать так опасно, но сейчас сердце возобладало над разумом. Слова давались ей с трудом. Они, как всегда, неловко вырывались из губ и устремлялись прямиком в пол, подобно сквозняку, дующему через плотно закрытые ставни.
– Ну… Я… Да… Вроде…
– Ты же в курсе, что у нас группа? Мы как раз ищем певицу. Хочешь попробовать?
Уже год как Роуз видела листовки их музыкальной группы, расклеенные по всей школе, слышала звуки с другого конца дороги. То был чудесный шум. Вопрос повис в воздухе. Роуз стало дурно. Если бы не стена, она упала бы навзничь.
– Я… Я?
Она поняла, что покраснела, и начала размеренно дышать, пытаясь прийти в себя.
Роуз не нравилось, когда на неё смотрели. Всякий раз, когда это происходило и она очень смущалась – что случалось достаточно часто, если на неё обращали внимание, – её лицо становилось пунцовым. Поэтому она старалась не выделяться, никогда не выступать и не поднимать руку в классе, иначе она становилась похожей на банку кетчупа. Кто-нибудь обязательно да подмечал это, что заставляло Роуз краснеть ещё сильнее. Она помнила тот день, когда ещё в третьем классе Сэлли Энн дала ей прозвище Розанчик – как раз из-за переменчивого цвета её лица. Тогда это ощущалось как проклятие, которое никогда не спадёт. Это воспоминание жалило до сих пор, но она всегда думала, что, если они с Энн станут подругами, это прозвище может стать чем-то хорошим.
Сэлли Энн кивнула.
– Слушай, я не утверждаю, что мы станем лучшими подружками или типа того, но если ты чертовски хорошо поёшь, то, возможно, сможешь тусить с нами. Будет круто.
Энн окинула Роуз взглядом с ног до головы, её лицо сморщилось от отвращения.
– Но, если это и произойдёт, нам придётся поработать над твоим стилем, а твои волосы познакомить с расчёской.
Роуз убрала непослушные пряди с лица, поставила одну стопу на другую, пытаясь спрятать стоптанные кроссовки, поправила рубашку, которая была ей мала. Эти вещи уже стали причиной множества насмешек в её жизни – для неё это было так же естественно, как рассветы или закаты, только без единого лучика солнца. Может, этому придёт конец?
– Ну?
– Эм, да… так… эээ… Какую музыку вы играете? – Её мысли мельтешили в безумном темпе.
Сэлли Энн выдавила смешок:
– О чём ты, типа регги? Джаз? Не порть всё в первый же момент, Розанчик. Давай просто встретимся в лесу после школы, ладно?
При этих словах в животе у Роуз что-то перевернулось.
– В лесу?
– Да, ну, знаешь, там, где парни постарше гоняют на байках? Вот там. Только об этом никто не должен знать, Розанчик. Сама знаешь, насколько люди завистливы. Вся школа будет ломиться ко мне, умоляя попасть на прослушивание.
«В лесу? – снова пронеслось в голове Роуз. – Обязательно в лесу? Она вообще понимает, о чём говорит? Она сама-то хоть раз там бывала? Они что, все спятили?»
– Могу
