важнее горькой правды.
– Да уж, Артём, этот вопрос не самый простой. Точнее, я знаю на него ответ, но мне будет крайне тяжело подобрать образы именно для тебя, поскольку уже по форме твоего вопроса, я вижу, что за каша у тебя в голове, раз ты путаешь истину и правду, не знаешь, что такое свобода, если считаешь, что истина её ограничивает. Раз я обещала ближайшие несколько дней делать всё, что ты захочешь, я отвечу на твои вопросы. Задай сразу несколько, чтобы я могла подготовиться.
– Хорошо, вопрос про истину остаётся, – начал я, соображая, что ещё можно спросить, – хочу узнать, что такое свобода, что такое счастье, и как всего этого добиться. Ещё мне интересно, откуда ты столько всего знаешь.
– Ну что же, – улыбнулась Дара, – отвечу, но не будь столь наивен, что мои ответы принесут тебе то, чего ты хочешь. Не жди, что ты, во-первых, поймёшь ответы, а во-вторых, что ты сможешь применить их, не умея сейчас мыслить самостоятельно и не умея даже читать и слушать. Встретимся через два дня, там и поговорим.
– Идёт. – согласился я, вздыхая, что придётся ждать два дня.
Мне не хотелось прощаться. Я снова начал испытывать приятное чувство общения с Дарой. Чтобы задержать её, я решил спросить ещё кое-что:
– Хочу задать тебе ещё один вопрос, ответ на который, думаю, ты можешь дать мне сейчас.
– Спрашивай. – кивнула Дара.
– Та история, что ты написала мне, про парня и девушку, она реальная?
– Реальнее не бывает, Артём. – последовал моментальный ответ.
– А про кого она? Кто были эти два человека? И чем всё кончилось? – продолжил я свой вопрос.
– Я вижу, Артём, что ты ещё не готов узнать продолжение этой истории, поэтому не буду тебе его рассказывать. Сейчас это не принесёт нужного мне эффекта, но ты когда-нибудь всё узнаешь, я тебе обещаю.
Дара встала со скамейки. Достав из кармана платок, она протёрла тот участок скамейки, на котором находились подошвы её кроссовок, убрала платок обратно и предложила разойтись, если у меня нет больше вопросов. На этом мы и попрощались, обменявшись ещё несколькими формальными фразами.
Я вернулся домой и крепко задумался: «Странная девушка, она стала ещё более загадочной, чем была раньше, эта непонятная история, не пойми про кого. И откуда она берёт эти знания?» – мысли путались у меня в голове. Я пытался понять, что же значит думать по-настоящему, как научиться читать язык жизни. – «Как убедиться, что идёшь правильной дорогой? На самом деле, верно ли я выбрал свой путь? Почему я выбрал математику и делаю то, что делаю?» – продолжал я задавать себе вопросы. Я вспомнил, что Декарт учил «подвергать всё сомнению». Взявшись за это, я вдруг пришёл к выводу, что понятия не имею, что мною движет, почему я здесь, и что вообще мне делать дальше. Главной загадкой на тот вечер у меня была следующая: зачем вообще делать то, что я делаю, и что будет дальше? Второй задачей было понять, что же делать, если я иду не той дорогой.
