В те годы окончившие семь классов большими грамотеями считались, даже в учителя могли пойти!
Советская власть таланты ценила и отправила лучшего ученика школы в педучилище. И наголодался Николай там, и нахолодался, но и училище окончил с отличием! Мог бы дальше учиться, однако анкета подвела. Работать пошёл. Восемнадцати лет не было, как учительствовать начал. Детишек в начальной школе учил. Через два года завучем назначили. Только недолго работать пришлось. Призвали в армию, в РККА…
Ход мыслей неожиданно прервался. Поезд сбавил ход, значит, скоро остановка. Хорошо бы кипяточку раздобыть!
Евсеич еще до полной остановки состава успел понять, что остановка длинной не будет: не на край, а в середину путей поезд загоняют.
– Бегите, сынки, вдвоём, да в оба глядите, чтоб не отстать, – сунув котелки, скомандовал Григорию и Николаю.
– Давай лучше я сбегаю, – вызвался Пётр, – А то
у них две руки на двоих.
– Ну, беги один, сынок!
Петька умудрился притащить, почти не расплескав, два котелка, из которых весело и аппетитно вырывался пар.
– Какой ты ловкий, – похваливал Евсеич, заваривая
в одной из посудин какую – то траву. – У нас ещё такого крутого кипятка ни разу не было!
– А то, – гордо принял похвалу Петька, – я в колхозе в передовиках числился. И теперь не отстану от других: руки – ноги целы, а глаз работе не помеха. У нас в семье все работящие – и парни, и девки. Ты, Коля, – неожиданно обратился он к Николаю, – ехал бы к нам в деревню. Школа у нас есть. Мы тебе там и жену подыщем. Ну, хоть и из моих сестёр кого – нибудь облюбуешь. У нас в роду все красивые! Поехали, Коля! Что тебе на родину ехать, раз там родни нету?
– Мели, Емеля, твоя неделя, – весело оборвал товарища Гриша. – Полно болтать – то! Сухари доставай!
– А что? Разве я что плохое сказал, – обиделся Петька. – Я ж не о себе думаю. Сколько из нашей деревни молодых парней на фронт забрали? А сколько похоронок уже пришло! Что девки да бабы делать будут без мужиков? Так и деревня заглохнет! Поехали, Коля! Породнимся или нет, я тебя принародно только по имени – отчеству звать буду!
– Ну, голова, ну, голова, – расхохотался Гриша, – мы – то думали, что ты только балаболить можешь! А ты в корень зришь! Ишь ты, всё наперёд продумал!
Под хохот и прибаутки поужинали и улеглись спать. Евсеич, добавив лошадкам корма и навалив на спящих побольше сена, опять примостился рядом с Николаем. Тот, полулёжа, укачивал, как дитя, замотанную для тепла руку.
– Евсеич, – начал он, – ты не горюй, что писем от сына нет! Полевая почта, может, заблудилась, и почтальона могли убить. Транспорт под бомбёжку или под обстрел попал. Война, фронт! Всякое может случиться! Домой вернёшься, а там письмо лежит, а то и не одно!
– Дай – то Бог! Дай – то Бог!
– Если бы что случилось, давно бы из части дали
