выказала слабость перед мужчиной до брачной ночи. Однако в чем же причина такого поступка благовоспитанной девушки, христианки до кончиков волос? На этот вопрос Бриллити никак не могла найти ответа. Кто угодно, только не ее мать могла совершить прелюбодеяние, отдавшись при этом не тому, с кем намеревалась идти к алтарю.
Гостья взглянула на хозяина дома. Его губы шевелились, но Бриллити не слышала слов. Все ее внимание занимала в данный момент лишь его внешность: красота, разительная и бесстыжая красота бросалась в глаза. Безусловно, ее отец проигрывал в сравнении с Сапфиром, но ведь Розмари была незрячей. Хотя харизма этого грека могла свести с ума любую, даже слепую.
– И в день венчания ваших родителей я покинул Англию, – прервал размышления Альвадис.
Все сказанное им было правдой, но о многом он умолчал, на что имелись понятные только ему основания.
– Я устала, граф Альвадис, – зевая, проговорила девушка. – Поздно, пора домой, чтобы выспаться перед поездкой.
С этими словами Бриллити встала и по привычке пошла в парадный зал. Она совсем забыла, что проникла в замок через черный ход. Вдруг ее что-то остановило. В зале на окне, за которым открывался вид на цветочный сад, стояла старинная ваза, в которой под лунным светом красовались розы.
– Вы позволите? – подойдя к ним, спросила гостья.
– Конечно! Они великолепны, правда?
– О да! – согласилась Бриллити, кончиками пальцев дотрагиваясь до нежных лепестков.
Она вдохнула чудесный аромат и, словно что-то вспомнив, сжала губы и посмотрела на графа. Ее влажные от слез глаза изумительно сияли, но аристократ не успел заметить этот едва уловимый ангельский огонек. Его привлекла только дрожь в ее теле.
– Вы явно нездоровы, мисс Даймонд! И в который раз пришли ко мне без шали.
– Простите! Мне очень понравился ваш подарок, просто я прячу его от папы. Я хотела сказать вам о том, что от мамы всегда исходил этот запах. Я помню его с детства!
– Да, Розмари никогда не изменяла привычке наносить розовое масло после водных процедур и перед выходом в свет. Это придавало ее образу еще больше утонченности.
– Розовое масло! Так вот что это было!
Бриллити удивило, что грек знает интимные подробности туалета ее матери, но она не осмелилась расспросить об источнике его осведомленности.
– Ваша мать, мисс Даймонд, любила эти цветы, потому что была похожа на них хрупкостью и нежностью. Жаль, что она так и не увидела их красоты. Слепота стала ее проклятием.
– Мама ни разу не говорила о своем недуге, не требовала жалости к себе. Как вы думаете, граф Альвадис, она когда-нибудь мечтала о том, чтобы стать обычной, как все, стать здоровой?
– Розмари была сильной, но я уверен, она хотела видеть, хотела наблюдать за сменой времен года, когда серые зимние тона сменяются яркими красками лета! Всего этого ее лишил…
Внутренний
