нструируются, обновляются, обнуляются, пересобираются каждый день историками, философами, исследователями, блогерами, анонимами, пользователями социальных сетей – каждым из нас.
Авторы благодарны Российскому фонду фундаментальных исследований, без поддержки которого мы не рискнули бы замахнуться на такую задачу, потребовавшую трех лет напряженной работы. Мы выражаем признательность Русскому обществу истории и философии науки, общение с членами которого обогатило нас новыми методологическими находками, позволяющими точнее описать вклад пользователей в цифровое распределение знания. И, конечно, мы благодарны коллегам, изучающим историческую память, Даниилу Аникину, Андрею Иванову, Андрею Линченко, щедро делившимися с нами событиями, информацией, идеями и новыми данными по тематике memory studies последние десять лет. Отдельно благодарим Артура Дыдрова, редактора паблика VK «Цифровая антропология» (https://vk.com/digitalanthropology) за поддержку нашего интереса к цифровой проблематике, а также Степана Калинина за кропотливую корректуру. Мы тронуты вниманием и бережным отношением к тексту наших рецензентов. Спасибо всем, кто помог нам дойти до конца на пути к этой книге!
Введение
«Что хочешь помнить, то всегда помнишь»
Историческая память находится в фокусе исследовательского внимания гуманитарных наук со второй половины ХХ века. Разумеется, инициаторами ее изучения были историки. Однако методологическая ситуация обращения к Прошлому не через его следы, а через репрезентации его образов в коллективном сознании оказалась чрезвычайно плодотворной для всех отраслей наук о человеке. Философы, политологи, филологи, социологи, культурологи, антропологи, этнографы и даже юристы внесли свой вклад в изучение того, что именно люди помнят о прошедших эпохах. Изменение социальной коммуникации в цифровом обществе привело к тому, что массив устной традиции памяти, долгое время весьма поверхностно доступный для научного анализа, в сверхкороткие сроки выплеснулся на просторы гибридной интернет-коммуникации. Посты, комменты, твиты, фотографии сделали доступными механизмы памяти для прямого (а иногда и включенного) наблюдения. Память о Прошлом получила новые, цифровые формы объективации, неразрывно связанные с мировоззрением и повседневностью ее субъектов. Бесчисленное количество поколений, живших на планете, не оставило никаких свидетельств того, что они помнили. Другим повезло больше. Великие пирамиды Гизы, Парфенон, Колизей замещают в нашем сознании реальные народы, живая память которых весьма отличалась от того, что мы тиражируем в своих учебниках истории. Только голоса великих личностей (поэтов, писателей, философов, правителей) прорываются к нам из темноты ушедших тысячелетий. Эти люди были уникальными, выдающимися на фоне тех, кто жил в их время. Мы ничего не знаем о том, что помнили пастухи времен Гомера или варвары из войска Аттилы. Не намного больше мы знаем о памяти крестьян Реконкисты, Смутного времени или Великой Французской революции; наши знания о них добыты из летописных анналов и разрозненных архивных документов, по большей части, представляющих собой судебные и правительственные акты. Наши современники, практически впервые в истории получили возможность делиться своей памятью с теми, кого не знают лично, не проходя цензы величия и славы, – у них есть интернет.
Корпус классических идей memory studies развивал стратегии изучения исторической памяти в позднекапиталистических обществах, с их вертикальными системами массовой коммуникации. Истоки изучения коллективной памяти восходят к трудам Ф. Ницше, К. Маркса, Г. Зиммеля, Дж. Г. Мид и В. Беньямина. Однако подлинным основоположником мемориальной проблематики по праву считается М. Хальбвакс, который в своей книге «Социальные рамки памяти» (1925) рассматривал память как продукт социализации индивида и его участия в коммуникационных процессах.
Наследие М. Хальбвакса было востребовано во Франции в 1980- х – начале 1990-х гг., когда был реализован проект «места памяти» под руководством П. Нора. Идеи М. Хальбвакса также получили продолжение в трудах П. Рикера и Я. Ассмана. В книге последнего «Культурная память. Письменность, воспоминание и политическая идентичность в ранних цивилизациях» (1992) выдвигается тезис о том, что прошлое никогда и нигде не передается просто от поколения к поколению, а всегда вновь и вновь пересоздается, реконструируется, реконструируется из социальной реальности. Проблематика культурной памяти волновала также представителей московско-тартуской семиотической школы. Ю.М. Лотман рассматривал данный феномен с семиотической точки зрения и пришел к выводу, что культура является надындивидуальным механизмом хранения, передачи и создания новых сообщений, т. е. коллективной памятью
Вопрос о податливости социальной памяти манипуляциям рассматривался в сборнике статей Э. Хобсбаума и Т. Рэнджера «Изобретение традиции» (1983). Публикации этих исследователей положили начало возникновению теории «политики памяти». П. Берк в работе «History as social memory (1989) и П. Хаттон в книге «История как искусство памяти» (1993) проводили мысль о том, что историческая наука является одной из форм коллективной
