вения, кроме секса и бытовых вопросов.
Он был архитектор. Очень талантливый и даже немного известный. Его приглашали на разные художественные и творческие выставки, в разные страны. Первое время он брал с собой жену. За свой счет. Водил ее по архитектурным шедеврам. Она мило улыбалась на его реплики и комментарии, ждала своего часа, и, наконец, спрашивала:
– А когда мы пойдем в магазин?
Он много читал авангардной литературы. Она читала только любовные романы в копеечных изданиях.
Друг мой понял, что втягивал молодую жену в орбиту своих интересов. Общим у них оставался только страстный до изнеможения секс и бытовые вопросы.
Оставалось или разойтись, или жить так.
Друг решил жить так. Во-первых, он ее любил. Ну, бывает такое: человек тебе не подходит, но ты его любишь!
Во-вторых, почти каждый день был страстный секс – ну как после этого разойтись!
В-третьих, поговорить, пообщаться, можно было и с другими.
Постепенно каждый из них зажил своей собственной жизнью. Постель их соединяла, после секса они оказывались в постели втроем: он, она и одиночество.
Потом у него появилась любовница. На пустом месте все равно ведь кто-нибудь заводится.
Любовница была умная, одного с ним уровня, красивая и также сексапильная.
Он рассказывал ей о своей жизни, о своих делах, обо всем, о чем он хотел с кем-нибудь поделиться.
Она его понимала. Реплики ее были умны, сочувственны и уместны. Но это так – для разговора.
Чутьем, да и по некоторым деталям он понимал, что в сущности, все это ей ну не то что неинтересно, но не близко. Близко ей была ее собственная жизнь, с ее собственными проблемами, о которых, она тоже ему рассказывала.
Ну и что? Ну и не дальше этого. Да и про любовь, здесь не было ничего.
Скорее товарищеское, дружеское общение с элементом секса.
Обоим нравилось. Своей необязательностью.
Как-то он ей сказал:
– Когда я буду умирать, то умирать буду один. Ни с женой, ни с тобой, мне ни о чем говорить не захочется!
– Да, уж, пожалуйста, меня сюда не впутывай, – спокойно ответила она.
Друга, такого друга, с которым можно было просто молчать, и понимать, о чем ты молчишь, тоже не было.
Приятелей было много, а друг – вещь штучная, – не ко всем в жизни приходит.
С приятелями можно было пить пиво, ходить в спортзал, собираться в гостях, но душу вывернуть кому-нибудь из них не хотелось.
Так что жил он хорошо, в свое удовольствие, но как-то все время было одиноко.
Родилась дочь. И одиночество пропало. Дочка любила его из всех своих маленьких сил. И не было близости больше, чем дочка и он. Они были как одно дерево, на котором и к тому же висели яблоки. Яблоки – это радости жизни.
Когда дочке исполнилось пятнадцать лет, он ушла в свою жизнь. Ему не близкую, и непонятную. И она с ним этой жизнью перестала делиться. И он опять остался один.
Потом дочка вышла замуж, и уехала к мужу в другой город. Звонки стали редки. Через много лет, приехав в очередной раз в гости, она сказала:
– Слушайте родители! Если когда вы станете старыми или больными, вы должны понимать что я не приеду за вами ухаживать. У меня своя жизнь. Но вы не беспокойтесь. Мы уже начали откладывать вам на сиделку!
Друг мой понял, что одиночество – это образ его жизни. Нечего сетовать. Так получилось.
Умирать он, конечно, будит в окружении родных людей, но в одиночестве.
– Как-то в разговоре со мной он пошутил:
– Когда я умру, сделай на надгробном камне эпитафию: – Здесь лежат двое – он и одиночество!–
– Скажи это своей жене, – посоветовал я.
– Она меня не поймет, – возразил он, – она не знает что это такое.
В детстве у моего друга была бабушка. Бабушка как бы была приживалкой в квартире, в которой они жили с родителями. Потому что когда-то давно она была маминой мамой и жила в другом городе.
У нее, у бабушки, было пять детей, кроме мамы моего друга. Все они умерли или погибли на войне, и когда никого не стало, бабушка приехала к единственному оставшемуся у нее ребенку – маме моего друга.
Вот такое очень сложное переплетение родсвенных связей, но и друг мой знал главное – у него есть бабушка.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте
