еще больше злата-серебра было,
чтобъ быть лучше другого царя,
и на все то царица его подбивала,
на те мысли ненужные наважала,
а черезъ то – на лишнее въ жизни людской,
и стала жизнь уже завистная,
стала она скаредная да тяжкая,
ибо людямъ надо было къ войне дбатися,
надо оружiе было сотворяти,
надо кузни было поставляти,
сабли ковати, ножи крепкiе,
и на войну идти среди лета.
И стало у Прадов съ Прабами
тяжко жить, трудно дбатися,
и стало царю отъ Годыни той
царицы-красавицы трудно работать,
трудно работать, добиватися.
И узнал про то царь соседскiй,
что Усила-царь на войну тщится,
и сталось у него тако жъ беспокойство,
стали люди сабли ковати,
къ ответу готовитися,
людей научати, какъ другихъ людей бити,
какъ наконь садиться, въ поле чистомъ
скакати, казаковати, воевати.
И скоро соседскiй царь своихъ наставлялъ,
а коли Усила-царь войска поднималъ,
да шли Прады, кто съ вилами,
а кто саблею помаховалъ,
выступило тутъ войско противное,
и была тутъ сеча великая,
а много народу перебили въ ней,
и воронью бросили на поклев,
и столько зла пошло, что другiе люди,
дальнiе соседи, друг в друга вцепилися,
и пошли тоже казакувати, на людей налетати,
а по всей земле, где Прады жили,
одинъ царь повсталъ на другого,
а добра съ того не было, а зло одно,
и скотину поели, и горохъ вытолкли,
и кувшины побили, не въ чем есть стало.
И заплакали Деды тутъ, стали жалиться,
на Годыню-царицу нарекатися,
что коли бъ не она, такъ и царь Усила
на соседей бы войной не пошелъ.
И Годыня кричала на людей техъ,
что коли бъ они царя слухались,
такъ врагов бы всех перебили давно.
И пошло еще большее помраченiе,
на поля запустенiе, на скотъ убыль,
и люде не знали, как дальше жити,
И напали тутъ враги на всехъ ихъ,
на техъ, кто билися, и на техъ, кто готовились,
и забрали все, и Годыню взяли,
за шею до воза привязывали,
голую кнутами по задамъ били,
въ полонъ уводили, людямъ своимъ сказали,
чтобъ пришли смотреть на тех, на Прадовъ,
а на техъ Прабъ, что немудрыми были,
и что все потеряли, всего лишилися,
а царя самого въ землю зарыли,
а кто ушелъ,
