пояснил:
– Я злюсь. Сейчас досчитаю до двух тысяч, успокоюсь, и мы вернемся к разговору.
Он злится, а меня, значит, в расчет можно не принимать. Ладно, спросим прямо:
– Риан, а в связи с чем твоя мамочка прервала свою дипломатическую миссию в северные королевства?
Ладони магистра, лежащие поверх стола и оттого находящиеся в пределах моей видимости, сжались, но ответил Тьер все так же спокойно:
– У нее появилась такая возможность.
– Правда? – Надо же, возможность появилась! – То есть ты пытаешься мне намекнуть, что леди Тьер не ведает о твоем намерении жениться, а едет просто проведать единственного сына?
Тяжелый вздох явно находящегося на грани лорда-директора, и уже убийственно-спокойное:
– Она была первой, с кем я поделился радостным известием о твоем согласии.
– Ага, – я подскочила с места, – то есть твоя мать, едва узнала об этом, тут же нашла «возможность» прервать важнейшие для империи дипломатические переговоры?!
Усталый взгляд – и неожиданно совершенно успокоившийся магистр с тяжелым вздохом поинтересовался:
– Родная, просто ответь, смогла бы ты остаться равнодушной к известию, что твой ребенок принял важнейшее решение в своей жизни? – Я промолчала. Риан добавил: – Я сделал предложение руки и сердца первый и последний раз. Для меня это важно. Для моей матери, естественно, тоже. Я не вижу ничего предосудительного в ее желании познакомиться с моей избранницей, а ты?
И вот почему в его устах все звучит хорошо и правильно, а у меня живот скрутило от страха и руки трясутся?! Растерянно опустившись на стул, я начала искать разумные доводы для отказа от встречи и… не находила. В итоге перешла к вопросам:
– Только что, перед вечерним построением, ты сказал, что мы едем к твоей семье на праздники, а сейчас – что леди Тьер прибывает завтра… Я ничего не путаю?
Риан молча вытащил одно из писем, которые просматривал, пока я делала домашнее задание, протянул мне. Резким, рваным почерком с наклоном влево там было выведено: «Прибываю завтра». Даже если бы нам не преподавали графологию, даже если бы я вот только что не писала доклад по этому самому почерковедению, и так было ясно – у женщины резкий, непримиримый, тщеславный характер, и данное послание она писала в состоянии крайней ярости. Жуткий образ свекрови в моем воображении мгновенно приобрел клыки, когти размером с метательный нож и – да! – кровожадный взгляд! А я только-только жить начала, между прочим.
И решение возникло само!
– Уважаемый лорд-директор, – едва слышно, но решительно проговорила адептка Академии Проклятий, – я… разрываю нашу помолвку и беру все свои «да» обратно.
На меня бросили злой взгляд исподлобья и «обрадовали»:
– Поздно.
И тогда я подскочила и сорвалась на крик:
– Что значит поздно? Мы не получили благословения родителей, не афишировали помолвку, и вообще… я дала согласие в состоянии
