круги и лично общаясь с представителями царствующего дома. Но все это уже не в состоянии изменить его прочно установившейся сословной психологии и социального характера. Несмотря на столь успешное материальное и общественное восхождение, Достоевский по своему внутреннему облику остается до конца «бедным рыцарем», убогим потомком литовских маршалов, мелким российским дворянином.
Под конец жизни выраженное сословное самосознание писателя заметно сказывается на его личных связях. Сравнительно мало общаясь с литературным Петербургом конца 70-х годов, Достоевский преимущественно вращается в эту эпоху в кругах петербургской знати, весьма сочувственно принимающей знаменитого романиста в свою неприступную среду. Великосветские верхи столицы, круг придворной или служилой олигархии – вот человеческое окружение его старости. В конце 70-х годов Достоевский постоянно общается с гр. С.А. Толстой (вдовой поэта Алексея Константиновича), с Е.А. Нарышкиной, гр. А.Е. Комаровской, женой начальника Главного управления по делам печати Ю.Ф. Абаза, с княгиней Волконской, женою видного дипломата С.П. Хитрово, с бывшим попечителем Виленского учебного округа И.П. Корниловым, со славянофильствующим генералом Черняевым, будущим министром финансов И.А. Вышнеградским, дочерью дворцового архитектора Е.А. Штакеншнейдер, с председательницей Георгиевской общины графиней Е.А. Гейден, председательницей Общества ночлежных приютов Ю.Д. Засецкой и пр. Некоторые либеральные знакомства допускаются лишь в том же кругу, как например с А.П. Философовой или А.Ф. Кони[43]. Так создавался в последние годы его жизни особый «Петербург Достоевского», уже ничем не напоминающий нищие кварталы, отображенные в его ранних повестях и первом большом романе. Произошла резкая перестановка декораций и в плане его политической жизни. Скромная обстановка его молодых выступлений в бедных кварталах столицы сменилась теперь парадным фоном царской резиденции. Покосившийся деревянный домик в Старой Коломне с чадящим ночником и разодранным диваном, где учился социализму и проповедовал молодой Достоевский, уступил место залам Мраморного дворца и приемным палатам Аничкова и Зимнего. Последняя глава биографии Достоевского приобретает от этого столь несвойственный всей его бродячей, каторжной и трудовой жизни пышный и торжественный колорит, что сам писатель скрывал от своей исконной литературной среды этот неожиданный поворот судьбы, приведший его от каторжных и солдатских казарм, игорных домов и редакций в гостиные Растрелли и Ринальди, где певцу униженных и оскорбленных благосклонно внимали теперь высшие представители династического и сановного мира империи [ГРОССМАН Л. (II). С. 10–15].
Человек, манифестировавший, что он плоть от плоти «народа», в набросках к роману «Бесы» «намечает образ одного из главных положительных героев как “новую форму боярина”» [ФМД-ПСС.Т. 12. С.117]. Однако здесь стоит помнить, что, вопреки процветающему
Подробно обо всех этих лицах см. на сайте [ЭР: ФМД]: URL: https:// fedordostoevsky.ru
