он чуть не бегал по комнате.
Макензи покачал головой и обернулся к Хестер.
– Дружок, ты должен понять, от твоей болезни нет надежного средства. От нее невозможно излечиться навсегда. Но есть пилюли, которые помогут стабилизировать состояние.
– Так дайте мне их! – попросил Энгус. – И тогда я смогу вернуться в строй!
– Прости. Военные врачи правильно сказали. С такой болезнью ты можешь навредить своим людям, ты ставишь их жизнь под угрозу. Припадок может случиться на поле боя. Лучше остановиться сейчас, пока ты не причинил никому вреда.
Хестер видела, как в одно мгновение рухнула вся карьера ее сына. Своей прямотой эскулап просто раздавил Энгуса.
– И как мне теперь жить? Мне придется уехать. Я не хочу, чтобы все вокруг знали, что я чокнутый.
– Мы этого не допустим, – вмешалась Хестер. – У тебя есть бумаги, справки, твое увольнение из армии подтверждено медиками. Мы найдем для тебя занятие здесь. А пока что тебе нужно немного покоя. Просто побудь дома, отдохни. И мы обратимся к другим врачам, пусть будет еще мнение. Я правильно рассуждаю, доктор? – со вздохом обернулась она к Макензи.
Тот согласно кивнул.
– Есть и другие способы помочь фронту, – добавил он, выражая скорее надежду, нежели уверенность.
– Какие, например?
– Мы что-нибудь придумаем. Нет никакого смысла скрываться дома. Отдохнешь немного и сможешь приносить пользу нашей округе. Молодых мужчин сейчас страшно не хватает. Ты, конечно, мечтал не об этом, но раз иначе невозможно… – и, потянувшись через подлокотник кресла, доктор ободрительно похлопал его по руке.
Энгус дернулся к двери, чтобы выйти из комнаты.
– Я предпочту остаться дома. Не хочу, чтобы меня видели. Я устал. Ужинать не буду. Я не голоден.
Реакцией он напоминал капризного ребенка, но отчаяние его было неподдельным.
– Ты рассказал брату? – спросила Хестер, понимая, как тошно Энгусу признаваться в том, что из них двоих он слабак, который не может быть рядом с братом, когда тот отправится на передовую.
– Нет. Ни ему, ни отцу. Невыносимо, не могу думать, что Гай поедет через границу, а я – нет. Не хочу, чтобы они видели меня вот так, снова в гражданском. Что мне делать? Я будто приговорен к пожизненному заключению. Выходит, я не такой, как все другие люди, да?
– Довольно! Иди переоденься, умойся, и будем ужинать, как обычно. Жизнь продолжается и без нас, и для тебя это вовсе не конец света.
Макензи поднялся уходить.
– Поразмыслите хорошенько, молодой человек. Ведь вы живы, а многие другие погибли. Мы обязательно подберем вам здесь полезное занятие. Никто не попрекнет вас болезнью.
– Но я не болен! Вы совсем не слушаете меня! У меня ничего не болит, я совершенно здоров, не считая этих гадких припадков! О, ну почему я?!
Хестер молчала, подбирая слова, которые помогут смягчить его боль. Ей хотелось обнять его, как
