округа, позволили оставить школу на месте, обеспечив ее пристойными материальными условиями.
Одновременно принимались меры по изменению учебной программы, чтобы дать возможность выпускникам продолжать образование в реальных училищах. Автор статьи уточняет содержание приговора, о котором упоминал П. Остряков. В нем шла речь не только о предоставлении школе «свободного инженерного дома», но и «пополнении курса ее наук введением французского языка и естествоведения», а также «усиления обучения ремеслам».
Кроме того, проектировался специальный класс для подготовки аульных учителей, так что, по заключению автора статьи, «если программа этой школы будет применена к соответствующим классам реальных училищ или военных прогимназий, то окончившим курс дан будет двойной исход: или, при знании одного из новейших языков, поступать в средние учебные заведения, или же со знанием местного языка, вступать на учительское поприще, для правильной цивилизации родного края»[33].
Впрочем, все эти проблемы вряд ли волновали первоклассника (вернее, «приготовишку») Баранова.
А вот что осталось в его памяти: «В начальном отделении, куда я попал, учителем был невежественный и грубый человек Стригуненко. Учить он не умел, зато был большой мастер давать щелчки сразу тремя пальцами. У него я ничему не научился, притом же и убегал часто из класса».
Трудно сказать, насколько справедлива эта характеристика.
Вот что удалось почерпнуть об этом человеке из документов и печатных источников.
21 января 1870 г. старший аптечный фельдшер при 7-м Кавказском линейном батальоне (расквартированном тогда в Нальчике) Стрыгуненко обратился к старшему врачу батальона Лесневскому с просьбой содействовать во взыскании денежного долга с двух горских офицеров (Бермамытова и Седакова). Из последующей переписки выясняется, что в 1865 г. названные офицеры проживали на квартире у Стригуненко и задолжали ему за квартиру, а кроме того, заняли деньги у его бабки солдатки Поповой. Тогда сам заявитель был старшим аптекарским учеником. Рапорт по тому же делу от 30 декабря 1871 г. подан уже учителем Нальчикской горской школы Потапом Стрыгуненко начальнику округа. Факт, что аптекарский фельдшер Стрыгуненко и учитель с той же фамилией – одно и то же лицо, подтверждается сличением подписей под обоими рапортами[34]. Таким образом, Потап Стрыгуненко (как он сам писал свою фамилию) стал учителем в течение 1871 г. О том же говорит справка от августа 1872 г., в которой Стригуненко назван «вновь назначенным» учителем приготовительного класса, который к тому же безвозмездно давал учащимся уроки пения. Ревизор, проверявший работу школы, отозвался о Стригуненко с похвалой, написав: «Усердие и умение его требуют хотя бы малого вознаграждения». В 1872 г. учитель обратился с просьбой об отводе от 3 до 5 десятин земли «с целью рационального разведения пчеловодства и ознакомления воспитанников местной горской школы с правилами этой
ЦГА КБР, ф. 3, оп. 1, д. 450, л. 508–517.
