многие люди злые и ненавидят других, я вот с удовольствием смогла бы любить всех мужчин, которым я нравлюсь, и готова даже давать им»;
– «не было ли со стороны Хрущёва ошибкой поставить наши ядерные ракеты на Кубе и неужели какая-то крошечная сигарно-сахарная Куба для нас важнее, чем огромная и очень развитая Америка»;
– «почему вокруг так мало умных людей, почему многие не хотят учиться, почему взрослые дураки лезут с поучениями и навязывают свои отсталые взгляды».
Юра мобилизовал все свои знания и отвечал предельно обстоятельно. Он удивился познаниям босоногой школьницы и её интересу к серьёзным проблемам. В её вопросах Юра ощутил их духовную близость. На многое она смотрела, как ни странно это выглядело, его глазами! Свои ответы Юра расценил как своеобразный и весьма полезный интеллектуальный тренинг. Однажды Лена прервала его и сказала:
– Ты удивительный человек! Другой бы рявкнул что-нибудь вроде «не твоего ума дело», а ты так толково и подробно отвечаешь по каждой теме. Подставляй щёчку, и до завтра. Кстати, завтра приходи к тому санаторию к двум часам. И вообще я в восторге от тебя. Давай постоим вот так.
Она встала перед ним, взяв его за обе руки и прижавшись своим лбом к его лбу. Так они простояли минут пять, не меньше. Незримые силы потекли через её руки в его тело. Он почувствовал её нежное дыхание и ощутил страстное желание сделать ей что-нибудь приятное. В душе Юры всё кипело от восторга. Он не удержался и поцеловал Лену в шею, и она ответила ему таким затяжным поцелуем в губы, что он чуть не лишился сознания. Потом Лена отстранилась от него и шёпотом сказала:
– На сегодня всё.
Та вечерняя встреча оказалась для них последней. На следующий день, пообедав буквально за пять минут, Юра помчался на назначенную встречу. Лена вышла к нему обутая в дешёвые и очень старые не то туфельки, не то тапочки и, поймав изумлённый взгляд Юры пояснила, протянув ему небольшой потрёпанный чемоданчик:
– Этой пары обуви мне хватит на всё лето, это, можно сказать, для меня парадный выход. В Киеве тоже жарко, на вокзале разуюсь. Если вдруг дождь пойдёт, ноги только чище станут. Дома отмоюсь и ноги пемзой ототру.
Низенькая, конопатая и с огромным бюстом проводница третьего плацкартного вагона скорого поезда «Кисловодск – Киев», остановившегося на Ессентукском вокзале, кажется, на семь минут, приготовилась что-то резкое сказать юной парочке, чтобы сразу, как у хамов принято, поставить обоих на место. Однако, узнав, что Юра – лишь провожающий, проводница подобрела и пообещала ему «не дать девочку в обиду». Лена сунула Юре мятый клочок бумажки с бледно написанным плохо очищенным карандашом её странно неряшливым почерком киевским адресом: улица генерала Жмаченко, по-украински «вулыця генерала Жмаченка», и номером домашнего телефона. Он дал ей аналогичную бумажку, где вся информация была написана его аккуратным почерком. Потом она опять взяла его за руки и прижалась лбом к его лбу, затем отпустила руки и, как при первой встрече, на мгновение широко раскрыла
