на основе анализа вводных, а также состава синей пыли, содержащейся на предоставленных образцах. Данная пыль является сильнейшим аномальным мутагеном с предсказуемой схемой влияния на биологические объекты.
– Вот, значит, как, – задумчиво пробормотал Захаров. – Девяносто восемь и четыре – это очень много. Практически стопроцентная вероятность уничтожения всего живого на земле. Если бы прогноз предсказывал лишь гибель человечества, я был бы не против. Но уничтожение всего живого на земле – это уже слишком. Ну, что скажете, коллега? Как по-вашему, что лучше – сдержать данное слово или превратить нашу планету в космическую аномалию со щупальцами и гигантским серебряным лицом?
Он повернулся к поставленному вертикально небольшому автоклаву жизнеобеспечения, который обычно использовался для изучения мелких мутантов Зоны.
Но сейчас внутри него находилось нечто ужасное…
Это была верхняя часть мужского тела без рук и всего, чему положено быть ниже груди, отчего обрубок очень напоминал памятный бюст, которые любили устанавливать во времена СССР везде, где для этого имелось подходящее место.
В бюст со всех сторон были воткнуты иглы с прозрачными пластиковыми трубками, через которые текла питательная жидкость. Было видно, как внутри вскрытой грудной клетки бьется сердце. Во лбу несчастного зияла большая, продолговатая, едва затянувшаяся рана, словно туда со всей силы вонзили острый нож, способный пробивать любые препятствия.
Глаза бюста, испещренные сеткой растрескавшихся сосудов, тяжело провернулись в орбитах и уставились на Захарова. Посиневшие губы дрогнули.
– Отдай мне все, что ты у меня отнял, – прохрипел несчастный. – Тогда получишь ответ.
Захаров усмехнулся в усы.
– Вот она, благодарность человеческая. Я вернул к жизни того, кто собирался убить меня, можно сказать, поступил крайне благородно. А теперь вы, господин Кречетов, требуете, чтобы я вернул вам руки, которыми вы мечтаете меня задушить, и ноги, которыми вы напоследок с удовольствием потопчетесь на моей могиле? Ну уж нет, не обессудьте. Если вы не желаете участвовать в дискуссии, не буду настаивать. Хотя, заметьте, я порой прислушивался к вашему мнению.
– Ты хочешь знать мое мнение, старик? – жутко ухмыльнулся бюст. – Что ж, слушай. Раздроби эти гильзы в пыль вместе с телом Снайпера, которое лежит у тебя в автоклаве, и захорони все это в самом страшном радиационном могильнике Зоны, чтобы ни одна тварь не могла подойти к этому проклятому месту. Я, конечно, не идеал, многие вообще считают меня чудовищем. Но я видел предсказание Греты и верю, что она не ошиблась. Земля не заслужила такой страшной участи из-за того, что ты когда-то дал Снайперу какое-то слово.
Захаров задумчиво прошелся туда-сюда по лаборатории, наморщив лоб и заложив руки за спину. Странно, но для этого, в общем-то, совершенно беспринципного человека был важен личный моральный кодекс, который он сформировал для себя. И сейчас в нем боролись два противоречивых чувства – очень свое понятие о благородстве
