еще и зима на носу.
– Наверное, не как в России?
– Нет, конечно, здесь погода сейчас больше напоминает какое-нибудь очень холодное лето или начало сентября.
– О…
– Том, – вдруг решаюсь я, – хочу сейчас пойти пообедать, пойдешь со мной?
Он молчит немного.
– У меня с собой, я, наверное, поем на рабочем месте – надо проверить отчет…
– Я заметила – у вас тут принято есть на рабочем месте.
– Ланч – для слабаков.
– Понятно, – я смеюсь, а потом спрашиваю на голубом глазу, – а Тереза с Ксавье встречаются?
И Том вдруг оглядывается на меня очень удивленно:
– С чего ты взяла?
– Просто я все время их вижу вместе, и мне кажется, что они кокетничают. Может, это то, что и так все знают – я же недавно здесь.
– Насколько мне известно, нет, – говорит Том осторожно.
– Честно говоря, я сначала подумала, что Ксавье – гей.
– О?
– Почему-то показалось так, – увиливаю я от объяснений, – но теперь вижу, что ошиблась.
– Может, он сам пока не знает об этом? – говорит Том.
– О чем?
– Что он – гей.
– Да нет же! Я уверена.
– Он все время ездит с Марком в командировки, а Марк… Это всем известно. – Он словно подначивает меня.
– Слушай, но я же не думаю, что ты – гей, хотя вы с Марком постоянно закрываетесь в переговорных!
Том не отвечает. Мы доходим до нашего аквариума и размещаемся в нем.
Он снова за компьютером и печатает. Я достаю из коробки одну из папок и переворачиваю страницы. Папка тоненькая, в ней почти ничего нет, какие-то контрольные листы, бумажки с цифрами, списки кодов, схема, пара подшитых писем – некоторые адресованы кому-то мне незнакомому.
– А кто такая Маргарет Кроули?
– Работала менеджером тут, но в итоге перевелась на другой проект в Рединг.
Что-то знакомое.
– Менеджером? Как я?
– Вместо тебя.
Смутно вспоминаю случайный звонок, когда я была еще в Москве и мне предложили поработать в Рединге. А потом все затихло, испарилось, как мираж. Оказывается, потому, что незнакомая мне Маргарет Кроули уехала в Рединг вместо меня. Интересно, нравится ли ей там, не жалеет она, что променяла на него Лондон?
Том сидит очень близко. Рукав его рубашки время от времени чуть касается моей руки. Почти незаметно, но от этого случайного прикосновения очень приятно. Рубашка свежая и пахнет или стиральным порошком, или кондиционером для белья – «с запахом морозной свежести». Аромат смешивается с запахом его одеколона. Незнакомый запах, еле уловимый. Том такой свежий, благоухающий, и я вдруг остро осознаю, что надела свою футболку второй раз и она уже не такая свежая. Вдруг она уже чуть пахнет, а я не чувствую? И голову я с утра не успела помыть… Неожиданно мне неловко, и кажется, что Том тоже что-то заметил, но молчит. Я снимаю со спинки стула
