повод, чтобы обивать пороги начальства. А Алексея такая ситуация просто взбесила. Он сказал, что все МВД на уши поставит, но восстановит справедливость.
– Ты после этого так и не вышла замуж, – поняла Наташа.
Ольга утвердительно кивнула.
– Сашка был для меня всем. Солнцем, воздухом. Я без него дышать не могла. Когда узнала о том, что случилось, думала, что умру. После похорон хотела руки на себя наложить. Одно удержало.
Наташа расширенными глазами посмотрела на Ольгу, поняв, о чем та не договорила.
– Женьке уже четыре года, – словно невзначай потерла уголок глаза Ольга. – Он вылитый Сашка. А я даже не могу дать сыну его фамилию!…
…В тамбуре было еще не слишком накурено. Все надымились еще на перроне в ожидании отправления, а сейчас заводили знакомства в своих купе, доставали снедь и выпивку, предавались дорожным беседам. Впрочем, аншлага в вагонах не наблюдалось. Фирменные поезда за свой относительный комфорт ломили цену в полтора раза дороже, чем на обычных рейсах. Для народа победнее это было весомым аргументом в пользу пассажирских поездов. А те, кто побогаче, пользовались самолетами. Ну а на долю дополнительных поездов, на котором они сейчас ехали, оставались только те, кто не смог уехать традиционными рейсами.
Леха уткнулся носом в холодное стекло, разглядывая пейзажи за окном. Ничего примечательного там не наблюдалось. Он раньше никогда не был в Сибири, и представлял себе тайгу чем-то могучим, древним и огромным. А тут – осины, березки, елки, кусты непонятной породы. Заболоченные обочины, заросшие дорожки и просеки. Все то же самое, что и в центральной России.
Разве что деревень почти не видно. Когда отъехали от города, поначалу еще мелькали ближние городки, села, поселки. А потом они незаметно сошли на нет. Уже час поезд тарабанит по своей железной лестнице, уложенной на землю – и ни одного населенного пункта.
Следов человеческой деятельности, правда, хватало. То мелькнет среди деревьев полуразрушенная бетонная коробка неведомого сооружения, то едва заметная колея дороги, ведущей неизвестно откуда неизвестно куда. То прямо посреди девственного луга с высоченной сочной травой дохлым мамонтом покажется ржавый остов уже неузнаваемого сельского механизма – то ли трактора, то ли комбайна. Как он сюда попал, если ближайшая просека была минут пятнадцать назад?
Алексей затушил истлевший окурок, подумал мгновение, и закурил снова. Он не знал, как ему вернуться в купе. Торчать в тамбуре одному было глупо, но он не знал, что сказать, как себя вести.
– Как мальчишка, честное слово, – разозлился он на самого себя.
Щелкнул замок, и в тамбур вышел еще один мужчина. Алексей уже видел его на перроне, в группе мусульман в белых одеждах. Он и сейчас был в свободном светлом балахоне, белых брюках такого же бесформенного вида. Ансамбль дополняли мягкие шлепанцы и белая тюбетейка.
Коротко стриженая черная бородка с едва заметной проседью, тонко очерченные
