локтями в колени. – Ладно… а что насчет твоей семьи?
– Там не о чем рассказывать, – криво усмехнулся он. – А что ты слышала?
Я ухмыльнулась.
– Много. Распространители слухов могут высосать из пальца любую историю.
– О да, они могут, – согласился он, искренне мне улыбаясь.
Воздух между нами потеплел, и я пожалела, что не захватила с собой купальник.
– А как насчет твоих настоящих родителей? – поинтересовалась я. – Они знают, где ты? Ты знаешь, кто они?
Он покачал головой, и то тяжелое выражение вновь вернулось в его взгляд.
– Нет. Когда мне было три года, меня оставили на пожарной станции в Хэлстоне. Я жил в разных приемных семьях, пока три года назад Сэлинджеры не взяли меня к себе.
Еще одно видение появилось в моем сознании и ранило, будто шипы. Маленький светловолосый мальчик, одиноко бредущий по подъездной дорожке пожарной части. Плачет, смущается и, вероятно, зовет маму…
Я хочу стать пожарным.
Я вздрогнула, сделав вид, что отгоняю комара.
– Сэлинджеры официально усыновили тебя?
– Да, но моя жизнь мало чем отличается от жизни ребенка, попавшего в Лимб [11]. Понимаешь, да, я ношу их имя, но ощущаю себя гостем в их доме, который к тому же злоупотребил гостеприимством. – Эван снова оттолкнулся от стены и отплыл на середину бассейна. – Боже, жалко звучит, верно?
Я пожала плечами.
– Я понимаю, о чем ты.
– Думаю, они планируют избавиться от меня в конце года. Вот только Харрису я нужен. Поэтому он, скорее всего, выпрет меня из дома и сразу же предложит работу.
– Он может так поступить?
Эван пожал плечами.
– В прошлом месяце мне исполнилось восемнадцать. У меня нет законных оснований оставаться. Не думаю, что он рвался усыновить меня. Идея Нормы. Шейн слишком болен, а Мерл глуп, чтобы заниматься бизнесом, так что я ему нужен.
– Но ты не хочешь оставаться в Айове.
– Нет! Уеду, несмотря ни на что.
Несмотря ни на что. Мой мозг быстро подсчитал, сколько нам осталось быть вместе. Двадцать два дня до окончания школы.
Я мысленно усмехнулась. «Ну и что? Он уедет, и это хорошо. Через двадцать два дня у тебя начнутся свои проблемы. Какое тебе дело до того, что делает или не делает Эван Сэлинджер? Ну и что с того, что ты больше никогда его не увидишь?»
Какая мне разница, черт возьми?
Я пнула опавший лист, лежавший слишком близко к моему шезлонгу, и посмотрела сквозь завесу своих волос. Эван продолжал плавать, наблюдая за мной.
– Что? – спросила я.
– Помнишь, я упоминал о своей потере?
– Ага?
– Я говорил о… памяти. Клочок бумаги, который остался у меня с того дня, когда я пришел на пожарную станцию. Он был приколот к моей рубашке. Записка, написанная рукой моей матери, полагаю. – Он кивнул сам себе. – Нет, уверен, что это
Лимб – первый круг ада из «Божественной комедии» Данте, где вместе с некрещеными младенцами пребывают добродетельные нехристиане – философы, атеисты, поэты и врачи Античности, а также герои языческого мира.
