style="font-size:15px;"> У Акулины было небольшое хозяйство: стадо из семи овечек и большого старого барана. Незадолго до Иркиного приезда у одной овцы родился маленький и смешной барашек, черный, как смоль, и кудрявый, как баран. Его назвали Борькой, он всё время бегал за Иркой, блеял и просился на руки, очень любил, когда его тискали, гладили и играли с ним.
Ещё у бабки было с десяток кур и злой-презлой петух с красивым длинным разноцветным хвостом, он охранял своих несушек и не подпускал к ним близко, так и норовил клюнуть в ногу, не давал Ирке проходу. Расфуфырится весь, нахохлится, гребень покраснеет аж до черноты, голову опустит вниз, клюв откроет, издаст победный клич, и давай когтистой лапой скрести землю – готовиться к атаке. Ирка, завидев его издалека, старалась обойти стороной, а то попадёт ни за что ни про что. Приходилось даже вооружаться палкой, чтоб дать отпор этому чудовищу.
В хлеву жила огромная свинья, её никогда не выпускали, да и Ирке бабка строго-настрого запретила приближаться к ней – мало ли чего у этой свиньи на уме, в целях безопасности лучше не подходить.
По утрам Акулина выгоняла своих овец из сарая на дорогу, и местный пастух сгонял их в общее деревенское стадо. Паслись они на лугу за картофельным полем, иногда за соседним лесом. А вечером, когда солнце начинало садиться за горизонт, он возвращал стадо по домам. Животные как будто бы знали, куда идти, и дружно разбегались по своим дворам. Как они это делали, для Ирки было загадкой. «Это же не собака какая или кошка. Это же коровы, овцы, бараны», – удивлялась она и пожимала плечами, глядя на эту картину.
Борька, увидев Ирку издалека, с громким блеянием несся к ней на всех парах, крутился вокруг, как собачонка, подпрыгивал, норовил заскочить на руки. Акулина всегда заранее отрезала несколько толстых ломтей серого, деревенского ноздрястого хлеба, густо посыпала крупной солью и кормила своих овец. Для них это было лакомством, как для детей сладкие конфеты.
– Ешьте, ешьте мои хорошие! Устали, притомились за день. Умаялись, – говорила Акулина, отламывая куски хлеба и засовывая им в открытую пасть, гладила по голове, а потом загоняла в сарай и запирала на ночь. И так каждый день…
– А ты к нам надолго? – задал вопрос Борюсик. Глаза у него были голубые-голубые, как лазурное небо.
– Интересно, у них что, у всех такие яркие глаза? – завистливо подумала Ирка. – Везет же некоторым. Не то, что мои – то ли зеленые, то ли желто-карие. Почему-то она считала цвет своих глаз некрасивым, хотя это вовсе было не так. Когда она смотрела на солнышко, то они становились золотисто-лучистыми, но Ирка этого не могла видеть, а ей, к сожалению, никто об этом не говорил.
– Да как получится. Если понравится, то поживу в вашей деревне немного, – соврала Ирка, а про себя подумала: «Конечно надолго, лето только началось».
Она продолжала разглядывать своих новых знакомых: «На вид вроде безобидные, даже симпатичные, ну уж лучше такие, чем никаких. Ну что ж, поживём – увидим, на что они сгодятся, похоже, ничего лучше
