я рядом полечу, если ты не против. И это… там, внизу, тебя Волче ждет.
Он ждал… а ей не хотелось спускаться. стыдно было смотреть в волчьи глаза, стыдно от того, что не вышло, от того что не справилась. Никто не пошел за ней. И что ей небо, что ей солнечный свет, если следом не летит птичий клин?
– Ты чего грустишь, Мать?
Сорока легко поспевала за большим крылом. Хитрая душа, она всегда умела находить обходные пути.
– Они не летят за мной, Сорока.
Та рассмеялась.
– Как не летят? Пара-то вон, сзади летит… поди набедокурили, вот и боятся близко к тебе подлетать.
Она обернулась – и вправду, сзади виднелись серые крылья. Отвыкшие от неба, они то и дело теряли высоту, но продолжали лететь.
Она обернулась – и свет растекся по венам. Она почувствовала, что устала сама. На земле ее ждал волк…
– Ну вот, другое дело! А то я тоже устала!
Сорока с радостью пошла вниз.
На лесной поляне у реки к ним присоединился десяток гусей.
– А остальные?
– Прилетят… если захотят, – ответила за всех Сорока.
– Ты не спасешь всех, – тихо сказал волк. – Ты освободила путь и показала его. Остальное – их дело. Их крылья.
Пойдем. Время возвращаться домой.
Кто пойдет за мечтой
Лететь домой – не быстрое дело. Она понимала птиц: ей самой было совестно возвращаться почти одной. И, наверное, бы не вернулась, но над головой летела Сорока, а рядом мохнатыми лапами переступал верный друг.
Ее ждал город – где только должна начаться серьезная стройка, ее ждало Диколесье – где жили не только волки. Как бы ни было страшно возвращаться, все же… от себя никуда не денешься.
Вот твои крылья, женщина. Вот твои гуси. Вот те, кто пойдет за тобой.
– Ты, главное, сама за собой иди.
Волче щурился от внезапного мартовского снега, заново закрывающего проталины на родной земле. Снегопад весной, как бы силен и размашист ни был – дело не вечное. Знаешь, что стоит только тучам уплыть, как белое полотно сойдет, снова освободит первые промоины, первые черные пятна полей.
Лететь домой – возвращаться к себе. Заново зажигать свое сердце весной … больно. Сложно собирать искры гнева, упавшие с пальцев; сложно возвращать себе силы.
Ее ждали птицы. Ее ждали люди – некоторые уже зажигали костры в честь ее возвращения. Им было неважно, с победой она идет или нет. Главное – возвращается.
Мать Гусей возвращается домой.
Лететь домой – всегда страшно. Вдруг дома еще не началась весна? Вдруг нет еще открытой воды? Вдруг эти люди опять все поменяли? Вдруг не примут свои – крылатые?
Перелетные каждый раз побеждали страхи. Справились и на этот раз. Серые крылья спускали птиц на первые окна на закованной в лед реке.
Вернулись не все – как и всегда. Кто-то остается, кто-то боится, кто-то привыкает жить с обрезанными крыльями.
