головой.
– Всё хорошо! Не боюсь я летать.
Вновь подтянув к себе коленки, сворачиваюсь в кресле калачиком и поворачиваюсь к Сергею лицом.
– Расскажи о себе, – говорю. – Ты женат? Дети? Внуки?
Он улыбнулся.
– Допрос?
Я утвердительно кивнула головой.
– Ага. С пристрастием, то бишь, с пристрастным любопытством. Кольцо, вижу, не носишь.
– Тебе как? С подробностями или сухие факты подойдут?
– Сухие. Сначала. К подробностям перейдём потом.
Из меня испарилось смущение, и, как в таких случаях бывает, на смену смущению пришёл чертёнок.
– Хо-ро-шо, – произносит он по слогам и отчитывается скороговоркой: – Холост. Детей нет, соответственно, и внуков тоже. Родителей уже нет в живых. Женат никогда не был, не гожусь, видать. Какие подробности леди интересуют? – Он вопросительно уставился на меня и, спохватившись, прибавил: – Ах да! Забыл главное! Женщин люблю!
По мере поступления «фактов», я наполнялась удивлением и вопросами, но вовремя подавилась главным для себя: «Как это – «не гожусь»?»
Сергей отвернулся и вытянулся в кресле, бросив вперед длинные ноги. Его рука лежала на подлокотнике, я положила сверху свою. Кисть его, так это вдвое против моей. Я провела пальцем по рисунку вен, вены не выступали над поверхностью, просто просвечивались сквозь кожу. Чертёнок, не покидающий вахту, требовал дурацких действий, и я потянула руку к себе. Безрезультатно. «Серёжка, я же знаю, всё твоё внимание сейчас сосредоточено на этой твоей руке!» – воззвала я мысленно и, демонстрируя усилие, обеими руками постаралась отлепить его пальцы от подлокотника. Ойкнула от неожиданности, когда рука метнулась, и обе мои ладошки оказались в плену.
– Леди флиртует? – вопрошает он насмешливо и приближает ко мне лицо.
– Угу, – мычу я и шепчу: – Отпустишь?
Он покачал головой – нет. Его дыхание, как ветерок на моей коже. Хочу закрыть глаза. Струна в груди звенит, мешает дышать. Сейчас поцелует… и я испугалась, дёрнулась в сторону.
Он разжал ладонь, вновь растянулся в кресле и прикрыл глаза.
– Ты совсем не изменилась, – говорит и добавляет: – Только теперь я уже не мышка.
«Да и я теперь не та юная девчонка… – соглашаюсь я мысленно, и тут до меня доходит вся неуместность и нелепость моего поведения. Передо мною старость уже гостеприимно распахнула ворота, а я флиртую, обмираю… – Господи! – ужаснулась я, – воистину, нет более смешного и жалкого зрелища, чем престарелая кокетка». Я притронулась пальцами к разгорающейся щеке и, чтобы пресечь стремительное падение в бездну смущения и стыда, спросила:
– Ты где живёшь?
Сергей не отозвался.
– Серёжа… – позвала я.
И снова молчание в ответ.
– Ну вот и славно, – говорю, – будем молчать. Если честно, я не знаю, о чём говорить. И как себя с тобой вести, я тоже не знаю.
– Живу
