опускаюсь на узкую кровать, глубоко вдыхаю, пытаясь успокоиться, и меня сразу же мутит. Запах табака явно свидетельствует о том, что у меня побывал чужак. Я вскакиваю на ноги и распахиваю форточку. Порыв влажного ветра влетает в комнату, лизнув мои пылающие щеки, и ныряет под кровать, выталкивая к моим ногам фотографию.
Я наклоняюсь и ахаю. На фото – я с мамой. Я привезла его с собой – чтобы мама была рядом. Я хранила его в коробке в шкафу, и то, что снимок сейчас оказался лежащим под кроватью, могло означать только одно: мне не почудилось. Тот мужчина был у меня в комнате, рылся в моих вещах и случайно обронил фото, не заметив, как оно отлетело под кровать.
Меня трясет от паники. Я выскакиваю за дверь, дрожащими руками запираю замок и несусь в главный кампус.
Седая англичанка на рецепции долго не может понять, чего от нее хочет встревоженная русская девушка.
– Говорите помедленнее! Я не понимаю! – недовольно ворчит она, всем своим видом показывая: «Понаехали тут!».
Я еще раз повторяю, как встретила мужчину, выходящего из общежития. Как почувствовала запах табака в своей комнате. А потом нашла фотографию под кроватью – где ее быть не должно.
– Что пропало? – строго спрашивает кастелянша, глядя на меня.
– Ничего не пропало, он ничего не взял.
– Значит, ограбления не было? – недоверчиво уточняет она. – Чего тогда вы хотите?
– Да поймите вы, – снова завожусь я. – Этот мужчина проник в мою комнату, рылся в моих вещах.
– Но ничего не взял, – она поджимает тонкие бледные губы. – А может, вам это почудилось?
– Ничего мне не почудилось! – возмущаюсь я.
– От вас, русских, вечно проблемы, – ворчит кастелянша себе под нос.
– Что вы сказали? – Я пораженно смотрю на нее.
– Я? – Она делано удивляется. – Это вы все говорите, говорите! У меня от вас уже мигрень разыгралась.
Поняв, что я ничего не добьюсь, я сдаюсь и спрашиваю:
– Могу я поменять замок на двери?
– Как вам будет угодно, – цедит она и отворачивается от меня к парню, который пришел за ключами.
– Вы можете прислать слесаря? – уточняю я, с трудом сдерживая слезы от ее равнодушия.
– Можете оставить заявку, – сердито бубнит она. – Но это будет нескоро.
Я выбегаю из кампуса расстроенной. Как я могу ночевать в квартире, если тот мужчина может вернуться и вломиться ко мне?
Я иду по Оксфорду, не видя ничего перед собой, когда натыкаюсь на Дэна Громова.
– Женька, привет! – Он расплывается в улыбке, но становится серьезным, взглянув мне в глаза. – Тебя кто-то обидел? На тебе лица нет.
Меньше всего на свете мне хочется сейчас объясняться с мажором, и я огрызаюсь:
– Отвали!
Но он неожиданно участливо трогает меня за плечо:
– Я правда помочь хочу!
Мне
