Богарта блестят слезы счастья.
Женщины в зале всхлипывали и утирали салфетками слезы умиления. Мужчины сдерживались, хотя у многих тоже блестели глаза.
Кто-то стал аплодировать, его поддержали, и вот уже весь зал встал, громко аплодируя успешному эксперименту. На Богарта смотрели десятки восхищенных глаз, а он сидел все также спиной к ним и не спешил поворачиваться.
Сьюзен суетилась возле приборов, обеспокоенно поглядывая то на показатели, то на босса.
Но вот Джеймс Богарт медленно развернулся к залу. Шлем все еще скрывал его лицо, грудь медленно, почти незаметно поднималась и опускалась.
Зал затих.
– Это действительно серьезная нагрузка на организм… – проскрипел голос в динамиках. – Я будто целую жизнь прожил…
Руки Джеймса медленно поднялись. Сьюзен подошла ближе, чтобы помочь ему снять шлем.
И тут зал охнул. Лица гостей исказил ужас. Некоторые женщины поднесли руки к глазам, как бывает, когда слабые нервами дамы не хотят видеть того, что отталкивает или пугает.
Раздались выкрики:
– Посмотрите на него!
– Что с ним?
Некоторые гости вскочили с мест и отпрянули. Ужас на лицах сменился шоком и замешательством.
Перед залом сидел дряхлый старик, тот самый, что держал правнука на последнем стоп-кадре проекции. Его редкие седые волосы растрепались под шлемом, сухую кожу лица разрезали глубокие морщины, веки опустились на глазные яблоки, почти утопив их в глазницах, кожа на шее висела складками.
Перед гостями предстал тощий старец.
От амбициозного молодого ученого с горящим взглядом темно-карих глаз осталось только имя: Джеймс Богарт.
Город невест
Пятница огорошила Боба дурной новостью: сокращение.
Под сокращение попала половина персонала. Двадцать процентов начальство отправило на удаленку. Остальным предстояло выйти на работу в следующий понедельник.
Словно под гипнозом, Боб зашаркал в свой офис и стал собирать коробку. Синхронно с его монотонными движениями пульсировала мысль: «Хорошо, что у меня есть резервы. Хорошо, что у меня есть резервы».
Когда коробка была уже почти собрана, к основному лейтмотиву присоединился нестройный хор других мыслей: «Надолго ли хватит накоплений? Где искать работу? Что скажет Сэнди?» Последний вопрос выделился из хора и зациклился: «Что скажет Сэнди? Что скажет Сэнди?..»
Боб вышел на стоянку и загрузил коробку в багажник. Старенький «шевроле» завелся под нарастающий и уже почти истеричный мотив: «Что скажет Сэнди?!»
Светофоры обыденно подмигивали, а до боли знакомый маршрут «дом – работа» исчезал под колесами автомобиля и оставался позади, прощаясь с Бобом навсегда.
Боб готов был бесконечно гонять по кругу мысль
