много. Но похоже, что все были заперты, кроме столовой, откуда слышались голоса младшеклашек с продленки.
Для очистки совести ребята проверили каждую дверь, но открытой оказалась только та, что вела в тир. Военрук сидел за столом, положив руки на столешницу и постукивая указательным пальцем. Впечатление эта картина производила странное – подергивающаяся рука в желтом кругу света от настольной лампы, а вся остальная фигура военрука была практически не видна в тенях неосвещенного помещения. Когда Волкогонов и Масляев заглянули, Виктор Григорьевич поднял голову, и свет лампы блеснул в его глазах красным.
– Извините, – Роман резко захлопнул дверь, внутренне сжавшись.
Конечно, этот отблеск мог ему и привидеться, но парень готов был дать руку на отсечение, что Контуженый посмотрел на него красными светящимися глазами и лампа тут ни при чем. Однако делиться своим странным наблюдением с Андреем Роман пока не стал – еще решит, что у товарища чердак начал протекать.
Но тем не менее вход в подвал друзья нашли. Он располагался прямо напротив входной двери черного хода и тоже был заперт, но из щелей ощутимо тянуло холодным сырым воздухом. И это, кстати, было странно, ведь по логике вещей там должны проходить отопительные системы, а школа пока еще вовсю обогревается: в марте было холодно.
Не сговариваясь, Роман и Андрей припали ушами к двери, стараясь хоть что-нибудь расслышать за ней. Конечно, они ничего не услышали, а попытки заглянуть в замочную скважину успехом не увенчались – она была слишком узкая, под современные ключи. Замок, судя по всему, меняли достаточно недавно, он еще даже блестел, резко выделяясь на фоне потускневшей и местами облупившейся краски.
– Ладно, пора двигать баржу, – подвел неутешительные итоги Волкогонов, потирая руки, будто хотел стереть с них местную пыль. – Завтра Кузьмича разыщем… Блин, ну и грязища тут.
Когда друзья направились к лестнице, ведущей из полуподвальных помещений, двери в тир резко открылись, и у мальчиков на пути оказался военрук. Взгляд у него был какой-то затуманенный, зато поза свидетельствовала о сильном напряжении.
– Волкогонов, а ну-ка… – начал Виктор Григорьевич, но не закончил фразу, натолкнувшись взглядом на Андрея, который остановился в полушаге от товарища. – А, ты тут не один… Идите домой, уроки давно кончились. Нечего слоняться…
Снова оборвав самого себя, Горбунов резко скрылся в кабинете и дверь захлопнул. Ребята услышали резкий щелчок ключа в замке. Недоуменно переглянувшись (Волкогонов очень, просто очень-очень был рад в эту секунду, что друг рядом), они направились в гардероб за вещами.
Василий Платонович в школе был по совместительству и охранником, и вахтером. Многие его недолюбливали, а Масляеву с Волкогоновым удалось найти к старичку подход, они узнали, что он большой любитель «дамских романов» (и как только можно читать эти сопли в сахаре, поражались оба парня). Они стали снабжать его «новейшими изданиями», которые мама Андрея закупала и штудировала целыми стопками. Зачастую именно
