не могу врубиться, какое она имеет отношение к примерочной (может, штаны подает за деньги по примеру туалетных кантиков), но поскольку она загородила вход, то мне невольно приходится на ломаном английском преподать ей краткий курс новейшей истории России. Согласно моей лекции, коммунисты давно уже утратили главенствующие позиции в государстве. Тетка слушала внимательно и вроде бы даже с сочувствием.
– Вот, – закончил я, приободренный ее пониманием. – Хотя коммунисты, конечно, еще остались.
– Коммунисто! – тут же ткнула она в меня пальцем.
– Да епа мама! – разозлился я. – Какой я тебе коммунист? Разве с такой рожей в партию берут?
– Какую партию? – заинтересовалась тетка.
– Да в любую, хотя бы коммунистическую.
– Ага! Коммунисто! – обрадовалась она.
Мне надоел этот спор.
– Вы откуда вообще? – перешел я в контрнаступление.
– Колумбия.
– Наркоманка? – прицепился я к ней, перекладывая поудобней кучу штанов с руки на руку.
– Уот?
– Вот тебе и уот. Хрен в рот! Чего ты ко мне пристала?
– Вы из России? – услышал я вдруг за спиной.
Я обернулся. Пожилой взъерошенный мужик, чем-то напоминавший незабвенного Шурика из «Кавказской пленницы», причем в тех же очках, с любопытством уставился на меня, ожидая ответа.
– Ес, – сказал я.
– О! – обрадовался «Шурик». – Я говорить по-русски!
Мне стало стыдно за «хрен в рот», но буквально через две минуты выяснилось, что фраза «я говорить по-русски» практически единственная в русскоязычном словарном запасе этого чудика.
– Коммунист? – как бы невзначай поинтересовался он.
– Нет, – угрюмо стоял я на своем. – Журналист, – добавил я с некоторым сомнением, опасаясь расспросов о профессии.
– О! – еще больше обрадовался америкос. – Бэн Стрэйзанд, – тут же представился он. – Вице-президент радио «Свободная Азия». Коллега! – похлопал он меня по плечу. – Он не коммунист, – добавил Бэн, обращаясь к пожилой колумбийке и потом опять ко мне. – Как тебя зовут?
– Егор, – назвался я из вежливости, полагая, что теперь вход в примерочную для меня открыт.
– Ягр? – переспросил Бэн.
– Ягр, Ягр, – согласился я.
– Ягр, ты мой друг. Я любить Россия, – с непонятным воодушевлением прицепился ко мне теперь уже Бэн. – Бобби! – крикнул он кому-то в глубину зала.
Из-за рядов с брюками и джинсами выскочила точная копия Бэна, только лет на 30 моложе.
– Это мой сын Бобби, – представил он мне подростка. – А это мой друг из России, – сообщил он сыну с тем же воодушевлением. – Что ты тут делаешь, Ягр?
– В Америке?
– Нет, в магазине.
– Да вот, – кивнул я на кучу штанов, по-прежнему громоздившуюся у меня на руках.
– О нет, Ягр! Это тебе не подходит! –
