style="font-size:15px;"> К присутствию нового элемента семьи привыкнуть оказалось до странности легко… и в то же время никак не получалось научиться его не замечать. И дело было не в яркости оттенков и гармоничности сочетаний, на нем надетых. Мальчишески-компактный внешне (вопреки реальности), он держался как-то «локально», на комфортной всем дистанции – тихонько в сторонке, лишнего места не занимал и под ногами не путался, и всегда умел оказываться ровно там, где нужно, как-то «по-взрослому»,
но примечательно и «изобретательно» даже жевал жвачку, благодарно улыбаясь вечно преданной ему Виолетте за угощение. Он не отказывался. Его благосклонная, кокетливая признательность провоцировала дать ему еще больше, просто ради этого отклика – он ловко балансировал на хрупкой грани самовлюбленности и чуть театрального пафоса, не заступая в высокомерие. Выглядеть в такие моменты умудрялся еще попсовее и сааахарнее, чем отшлифованный годами в шоубизнесе Лёшка. Он по-рекламному небрежно держал зубами хлястик, завязывая что-то на своем предплечье, и по-рекламному живописно кидал взгляд в сторону. За каждым его действием хотелось угадывать большее. Просыпающееся моментами детское жизнелюбие и непосредственность смешивались в нем с погруженностью или меткой внимательностью, за которой что-то кроется.
Он оказался мастером маскировки. Маскировки обыденности.
Его простота и одновременная отфильтрованность сбивали с толку. В нем не замечалось притворства, но даже походка его казалась харизматичной и какой-то богемной. А набор жестов – отсортированным. Аристократия, епта! В джинсовых заклепках.
– Он даже воду пьет красиво. – насупленно вторит ее мыслям дочь Катя, тихо радуясь сейчас, что не она – мать Виолетты, искренне сочувствуя кузине Наденьке с её мужем Вовкой, родителям романтически потерпевшей.
Правда, им и самим – не легче. Они, сестра с мамой Лёшки, синхронно, не сговариваясь, ведут самое важное в этой поездке – изучение инородного объекта. И если арсенал своих развитий знакомства с «пришелицЕЙ», «конкуренткой» в семье – более-менее известен любой матери/сестре: принять и дружить / отвергнуть и воевать / делать вид что дружишь и выжидать… То тут стратегия выглядела совершенно неясной.
Ненавидеть и презирать его как-то не получалось. Не замечать – еще меньше. Дружить, знакомиться? О чем? Покровительствовать? Этому мешала его неожиданная на фоне его внешней и нарочитой поведенческой инфантильности незримая самостоятельность. Игнорировать? Так он и так держался особняком. «И тут и там», как говорится, «и нашим и вашим»…
Лёшка часто отлучался – то телефонные переговоры и согласования, то деловые встречи прям в аэропорту, ведь у него здесь были назначены пара «работ», и небольшая формальная деловая программа. Валера при этом оставался с ними и не с ними – совершенно спокойно переносил долгие паузы молчания и «незамечания», почти изоляции – если из поля зрения пропадала Виолетта, разумеется. Сам что-то инициировать не спешил,
но и от обращений не прятался. Вежливость его не была заискивающей или избыточной, но отзывчивость – оказывалась
