шисто выпадала вперёд; левая, выпрямленная и напряжённая всеми мускулами, как если бы он только что оттолкнулся ею от твёрдой поверхности, осыпанная серебристо-белой лунной пудрой, напоминала холодный, весьма сгодившийся бы для передовой, меч. Дорого меблированная комната была дополнена микроскопом и цифровым фортепиано, на стене, над письменным столом, висела фотография деда, на подоконнике красовалась рабочая армиллярная сфера – обстановка предполагала человека спокойного и увлекающегося. Крупные и щедрые черты его удлинённого лица, окаймлённого сверху высоким благородным лбом, пышные волосы и слегка оттопыренные уши обнаруживали натуру чувственную и неоднородную. Казалось, этот человек никак не может быть глуп, и даже голос его представлялся каким-то особенным – тихим и в то же время способным оглушить неожиданно сказанным словом, умеренным, но наполненным волнующе пророческим свойством звука. Как не было в комнате ничего лишнего, захламляющего пространство, так и в спящем человеке не было ничего дурного и случайного; его поза раскрывала этапы его жизни по вертикали.
Зовут его Иваном Можайским. Он врач-ординатор в отделении кардиохирургии городской больницы. Занимаемая им комната составляет часть роскошной квартиры в элитном доме в центре города, где он проживает вместе с родителями. Семья Можайских являет собой то придуманное семейное счастье, которое так восхищает людей с «правильными» взглядами. Каждый член этого семейства ответственно и с интересом занимается устройством собственной жизни, и чем с большим успехом это устройство происходит, тем меньше равных кусков остаётся в руках домочадцев. «Такой вид сосуществования является самым прочным среди всех ныне имеющихся», – думает отец Ивана, Александр Николаевич Можайский, стоя в своём кабинете и опираясь обеими руками на письменный стол. Он смотрит вдаль, поверх семейной фотографии, которая поместилась в бронзовой, украшенной ангелами, рамке на том же столе: он горд за самого себя и за семью. Конечно, он держит достаточного веса кусок в своих руках.
Александр Николаевич служит народу, он человек государства – депутат, оттого обладает некоторыми полномочиями, порой мало ограниченными установленными порядками, порой не столько служебными, сколько полномочиями вне полномочий. В городе его знают как человека беспринципного, многие поддаются его влиянию. Он умеет внушить людям веру в достижение того, что им действительно, на его взгляд, необходимо, и именно в той самой форме, в какой это требуется ему. Он пользуется их забвением, конечно, особенно, когда чувствует нарастающее против себя сопротивление, а чувствует он его сразу, как только оно в них зарождается, ещё точечно, наивно; Александр Николаевич действует незамедлительно, неодушевлённо, с прицелом: поражает силой слабого, верой обречённого, умом глупого, светом очернённого и даже здоровьем больного, а когда всё устраивается выгодно для него – участие в чужой судьбе более его не тяготит, и он молча удаляется. Он имеет привычку присматриваться, прислушиваться, приравниваться, оказываться поблизости; осторожность, с которой он двигается, больше свойственна жертве, нежели хищнику. И всё же он хищник: в нужный момент притворно мягкий взгляд оборачивается яростью, кажется, что его голова, туловище и конечности начинают быстро увеличиваться в размерах, и уже возвышаясь над стоящими рядом людьми и припирая их своими раздавшимися в ширину боками, с высоты своего роста он готов обрушиться на ещё не так давно принимающих дары, всем своим весом обезличивая их застигнутые врасплох неожиданной могучей силой тела. Иван унаследовал от своего отца стойкость, выносливость, живучесть. Александр Николаевич выживает – как умеет, Иван – как должен. Александр Николаевич любит сына и до сих пор прощал ему его гуманность.
От умного рождается умное, от пустого пустое, от чёрного чёрное, и только вера в человека, словно солнце, может выжечь своими лучами, изменить данный при рождении цвет. Когда чёрное становится белым – душа рождается заново. Иван рос в среде, в которой, несмотря на отсутствие недостатка в материальных благах, он испытывал острый, пронизывающий сердце ребёнка холод. Вот что позволило отстранённым друг от друга и от сына родителям вырастить из мальчика не избалованного жизнью человека. Иван – способный, склонный к анализу и преобразованию ученик, но, главное, он умеет действовать самостоятельно и при этом не испытывает потребности казаться угодным, не нуждается в одобрении своих поступков, иначе говоря для него не существует человека лучше его самого, а именно того, над словами которого глубоко задумываются, к чьим советам прислушиваются. Но чтобы не вводить в заблуждение читателя, скажу так: он со всеми на короткой ноге. Иван Можайский не высокомерен, наказание за ошибку, которое он для себя определил, делает его жёстким человеком по отношению к самому себе, к людям же, напротив, он справедливо добр. Он держится отдельно существующей частью семьи, и эту позицию выдерживает в течение всей жизни. Но поскольку семья Можайских представляет собой сообщество, хоть и лишённое духовного единства и вместе с тем достаточно развитое (мать – главный редактор журнала, отец – политический деятель), то и потенциал Ивана был предопределён ещё далеко до его становления в обществе, и к тому же манеры он имеет достойные человека благовоспитанного. Можно сказать, что
