посижу, а батюшка один поднимется и примет у тебя исповедь.
Наташа понимала, что ей обязательно надо исповедаться, но на ближайшие дни не соглашалась. Просила оттянуть, попозднее назначить исповедь, надеялась, как любой больной, что вот-вот наступит, из-за каких-то особых таблеток, улучшение здоровья. Но когда летишь вниз с ледяной горки, как тут затормозить, а тем более поехать опять в гору? Вылечиться от всего можно – но не от смерти. А тут она ещё и шамкать по телефону стала, сказала, что рот у неё «перекособенило» и батюшка не поймёт её слов.
Её смерть не стала неожиданностью. Смерть была покойной, тихой, мирной. Она умерла во сне. Наташа, памятуя, что «всякая могила травой зарастает», просила её тело сжечь. Посчитала, раз она одинока, то за её могилой некому будет ухаживать и некому будет приносить цветы…
Её родственники и друзья собрались у ворот крематория и довольно долго дожидались своей очереди, чтобы пройти в зал прощаний, где священник должен быть совершить обряд отпевания. Разговор не клеился. У всех было тяжело на душе. В такой яркий августовский день особенно тяжело провожать в последний путь ещё вполне молодую женщину. Наконец тяжёлые двери отверзлись, и все прошли внутрь, дабы проводить покойную в путь всея земли…
Наташа лежала в гробу как купецкая дочка – в платочке, нарядная, с румяными щеками. Приветливое, радостное лицо. Казалось, на губах её играла улыбка, словно ей сейчас предстоит испытать что-то очень приятное.
Батюшка за аналоем стоял в головах покойной и правил чин отпевания.
Людей вокруг гроба было немного. Близкая подруга усопшей, сотрудница с работы Наташи, отец, брат, лечащий врач да ещё несколько старых друзей и подруг.
Гроб оказался многоразовый: при внимательном рассмотрении было видно, что кое-где дорогая полировка была отколота. На профессиональном жаргоне такой гроб называют «челленджер». Действительно, было бы глупо каждый раз жечь дорогой гроб в газовой печи.
Под скороговорку батюшки Вячеслав вспомнил, как они с Наташей, юные и прекрасные, шли вдоль зеленеющих хлебов, высматривая место, где можно было бы перебраться через глубокий ров, внизу которого текла вода. Наконец они увидели две жерди, положенные поперёк, и Вячеслав сказал, что по ним они смогут перейти на другую сторону. Наташа, испугавшись высоты, шаткости и ненадёжности жердей, отказывалась перебираться по ним. Тогда Вячеслав попросил её закрыть глаза, подхватил её на руки и осторожно, на ощупь, как акробат по канату под куполом цирка, двинулся вперёд по гнущимся жердям.
Наташа прижалась к нему всем телом, уткнулась лицом ему в шею и замерла. В тот момент они слились воедино, и Вячеславу стали ясны библейские слова, как мужчина и женщина делаются одной плотью.
Наконец Вячеслав, точно рассчитав свои силы, сделал последний короткий шажок и ступил на противоположный край рва. Бережно поставил Наташу на ноги и заглянул в её распахнутые глаза:
– Тебе было страшно?
– С тобой мне ничего не страшно…
– А у
