ночи. А сегодня они вдвоем заявились к Генычу, держа в руках тяжелую сумку. При мне они не стали говорить, а ушли в спальню и там о чем-то шептались. Мой тиран выскакивал временами из спальни и носился по квартире, пинал все, что попадало под ноги. Я тихо сидела у своей батареи и не шевелилась. Боясь привлечь внимание. Потом бритоголовые ушли, а Геныч уселся на диван и долго на меня смотрел, как будто оценивал свою жертву. Затем на корточках подсел ко мне ближе и, насколько возможно для этого психа, спокойным голосом заговорил:
– Если выполнишь одно важное дело, я тебя отпущу, навсегда. Сам подпишу развод. Хочешь?
Я не отвечала, мне казалось, он просто ищет повод попинать меня вместо футбольного мяча.
– Че молчишь? – еле сдерживаясь и не переходя на крик, опять спросил он.
Я безмолвно смотрела ему в глаза и думала, как же я его ненавижу. И готова убиться об стену, лишь бы его не видеть и никогда не слышать. Мне сейчас было все равно, как я умру, и ответила:
– Хочу.
– Вот сука, я так и знал, что согласишься. Ладно, извини. Клянусь, что отпущу. Но сначала ты должна выполнить кое-что.
– Что я должна выполнить? – я не верила в его клятвы, не верила ни одному слову, но все же поинтересовалась.
– Тебе надо поехать с Тавром в Ростов.
– С Тавром?
– Да, с ним.
– Нет!..
Он не дал мне договорить:
– Да выслушай ты до конца, а потом говори нет или да. Ты одна поедешь, но Тавр будет всегда рядом.
– Зачем мне туда с ним ехать?
– Отвезешь посылку.
– Посылку, ты это серьезно? Ее можно и по почте послать.
– Не выводи меня, я не дурак. Эту надо отвезти своим ходом, такие посылки не посылаются по почте. Так ты согласна?
Я молчала несколько минут, он метался по комнате. Потом опять спросил:
– Че молчишь, согласна?
А у меня в голове неслись мысли: почему, и зачем, и что я должна везти почти через всю страну. Странно, я еще могу мыслить, мне казалось, что за полгода он выбил из меня все, и мозги тоже.
– А что в посылке?
– Деньги, – улыбаясь, ответил он.
– Деньги? – не веря, переспросила я.
– Это много денег, почти два ляма.
– Лям – это сколько?
– Миллион, дура.
– А как я столько денег унесу? – для меня это была огромная куча денег, и эту кучу невозможно будет уместить даже в одну инкассаторскую машину.
– В чемодане на колесиках потянешь, – ответил он.
Сейчас глядя в его глаза, я видела, что это для него жизненно важно, даже больше, как будто последний шанс выжить. И наверняка только из-за этого он не срывается на гнев, что я так много задаю вопросов. Конечно же, верить ему не собиралась, слишком дорогой и больной ценой
