голове, вновь улыбнувшись нахлынувшим воспоминаниям. Но они осколками резанули по сердцу.
Каждый вздох, каждый взгляд, каждое слово.
Я попыталась встать, но тут же, пошатнувшись, рухнула обратно на кровать. Голова кружилась, ноги отказывались подчиняться. Я обхватила себя за плечи, почувствовав внезапный озноб, как от лихорадки. Внутри снова была бездонная грусть, необъятная горечь утраты. В душе всё перемешалось: боль, ярость, страх, ненависть.
– Лекси… – Тесса вмиг оказалась рядом, улыбнувшись сквозь слёзы. И горя в этой улыбке было больше, чем в мокрых дорожках, которые она тотчас стала размазывать по щекам. Как давно она тут стояла? – Мне так жаль…
Я видела, что скрывалось за этой улыбкой. Подруга не ведала, каково терять родителя. Нет, с ней отродясь ничего подобного не случалось. Но она знала, что мне очень тяжело справляться со всем этим в одиночку. Девушка с огромным добрым сердцем с радостью взяла бы на себя хоть малую часть моей ноши, но я не позволяла. Старалась хранить всю свою боль в себе, пыталась отгородить от неё тех, кто мне дорог.
Но не сегодня.
– Знаю, – прервала я блондинку, сжав её холодные руки. – Спасибо. Не стоит волноваться. Дай мне пару минут, и я буду в норме.
С неимоверным усилием я всё же встала с кровати, обошла Тессу и направилась в ванную комнату. Включила холодную воду и подставила руки под ледяные струи. Они обжигали, но в то же время бодрили. Умыла лицо и стала всматриваться в своё отражение.
Измотанная, обессиленная, поникшая.
Последние несколько дней я с трудом узнавала себя. Слишком сильно измучилась, слишком много плакала, слишком часто была слабой.
В этом чёртовом городе всё было слишком.
И в этот момент я отчётливо поняла – это только начало. Почувствовала, что успокоилась. Боль исчезла, оставив место холоду и пустоте. А в голове вспыхнуло желание – решительное, нестерпимое, стержневое.
Мстить.
Заставить страдать того, из-за кого терзаюсь сейчас я. Убийцу. Чёртового ублюдка, что посмел отобрать у меня отца. Заставить заплатить за каждую пролитую капельку крови Артура и каждую слезинку, выплаканную мной. За каждый день, что я вынуждена была бороться с этой горечью.
– Лекси? – вошедшая в ванную подруга смотрела на меня с беспокойством и, пожалуй, недоумением. Кажется, я слишком долго сверлила пустым взглядом собственное отражение.
– Я никогда не прощу его, кем бы он ни был, – такой простой, такой обезоруживающе–хладнокровный ответ.
Приговор. Желание увидеть, как враг до последнего издыхания молит о пощаде, задыхаясь от боли, отсиживая пожизненный срок. Никто не имел право отбирать жизнь у других. Никто не смел распоряжаться чужими судьбами.
Мерзавец, возомнивший себя Богом, должен понести жестокую кару.
***
Низкие облака сплошной мутно-серой пеленой затянули небо. Казалось, ещё немного, и они
