страхолюдины принёс.
– Понятно, а тебе кроме игры на лютне ничего не интересно.
Кенку воссиял, словно я открыл доселе неизвестный закон Ньютона.
– Именно, братишка, именно!
Я потёр переносицу.
– Не на лютне, нет, не совсем, – внезапно подобрался пернатый. – Классическая лютня будет слишком здоровой для меня. Это Миланская мандолина. Здесь, правда, она зовётся Осни́йской. Всего пять двойных струн. Ты знал, что в эпоху барокко количество струн достигало четырнадцати, а иногда и девятнадцати? – огорошил он меня.
– Нет? – слабо выдавил я.
– Ничего-ничего, я много о старинных инструментах знаю. Спрашивай, если будут вопросы.
– Лихо ты с ней управлялся, кстати.
– Лихо, да. Это мастер научил. Его инструмент, – выставил он потерявшую товарный вид мандолину. – Стартовый сценарий, в который я попал – помочь актерской труппе добраться до Аскеша, а мастер Грашио́к при ней числился. Сварливый, как чёрт! – Маджестро закаркал, как целая воронья стая.
Господи, это смех?
– Он же тифлинг! Как чёрт, дошло?!
– Угу, шикарный каламбур, – кивнул я.
– А то! – снова просиял кенку. – Мастер исполнял музыку для их театральных выступлений, еле уговорил его взять в ученики.
– И что дальше?
Музыкант вздохнул и неуклюже перевёл тему.
– Хожу вот, тренируюсь. Люблю музыку, – Маджестро нежно погладил деку. – Бардом я раньше 50 уровня не стану, а качаться толком не получается.
– Как же ты 22 уровень взял тогда?
– Уровень? Так опыт за выступление дают, дружище, – удивился он моей необразованности. – Ну и парочку заданий выполнил, где убивать никого не надо было. Подай-принеси и всё такое.
В голову закралось подозрение.
– А сколько опыта дают за выступление, говоришь?
– Опыта? Да, когда как, братишка. Чем сложнее композиция и выше благодарность публики, тем больше опыта. Сейчас вот почти ничего не дали. 400 опыта за тех нескольких ребят, что не освистали меня. В среднем около сотни за довольного слушателя.
В ступоре я залез в таблицу требуемого опыта на уровень в прикрепленной на форуме теме. Для 22 уровня нужно чуть меньше 1.6 миллиона опыта, то есть в среднем ему пришлось сыграть 16 тысяч раз из расчёта, что слушал его всего 1 человек. Так, конечно, поменьше. Хотелось себя ущипнуть. Более странного способа качаться я пока не встречал.
Маджестро, видя, что я отвлёкся, начал наигрывать какой-то бойкий мотив, издавая нечленораздельные звуки. Готов поклясться, что это женский голос. Стараясь уже ничему не удивляться, когда дело касается странного кенку, уточнил:
– Сопрано?
– Нет, старина, меццо-сопрано, – ответил он тем же протяжным женственным тоном. – У прачки увёл.
Господи, заберите меня из этой психушки.
– Голос. Увёл. У прачки.
– У прачки, ага.
