>Моей горячо любимой жене
и всем советским студентам начала восьмидесятых посвящается.
1. Санин сжигает любовные письма
Апрель 1986 года в Чехословакии скорее напоминал российский май, когда деревья почти полностью покрылись зеленью, радостно щебетала пестрая летающая живность, а яркое солнце согревало не только ухоженную забугорную землю, но и сердца солдат ограниченного контингента советских войск, особенно тех, кто покидал эту гостеприимную страну по окончанию срочной службы.
В штабном здании одной из таких воинских частей, напоминающем скорее средневековый замок, сержант Артем Санин в специальной топке для уничтожения секретной документации сжигал личные письма. Их было невероятно много – заполненный почти наполовину огромный бумажный мешок. Периодически, прежде чем бросить очередную пачку в огонь, он медленно раскрывал случайный пакет, не без грусти читал отдельные строки, после чего расстроенно бросал письмо в печку. Впрочем, по его лицу было видно, что, не смотря на очевидное расстройство по этому поводу, фатальной грусти он не испытывал, ибо впереди жизнь обещала нечто большее, чем эти драгоценные строки.
– И не жалко? – неожиданно услышал Санин за спиной чей-то знакомый голос.
– Переживу, – грустно отреагировал он, узнавая друга по штабной работе – писаря секретной части Литовченко Вову, – скоро ведь вживую увидимся.
– Завидую чистой завистью. Сразу видно – девушка достойная. Каждый день писала!
– Я тоже каждый день. Вот и приходится долго уничтожать. И все же ты прав, дружище, – жаль, что уже больше никогда не прочитаю… И какой козел запретил личную переписку с собой на дембель забирать? Наверняка кто-то из вашей братии – «секретчиков»! А что в них секретного?
– Ну, брат, тут ты не прав, – обиженно засопел Литовченко, – откуда известно, что в каком-нибудь из конвертиков секретная бумажка не завалялась? Тебе через государственную границу лететь, контроль проходить. Или, думаешь, у погранцов время есть на чтение твоего любовного романа? Да и зачем он нужен, если конец счастливый? Вот у меня другое дело. Моя первые полгода такие письма писала, что вся рота от умиления рыдала, а потом бросила как пса подзаборного. Теперь и возвращаться не хочется…
– Потому и решил прапором остаться?
– А что плохого? Не старшиной же роты – начальником склада! – Вова многозначительно поднял вверх указательный палец.
– И как тебе удалось? Остальных же завернули… – усмехнулся Санин.
– Вызвали нас всех под густые седые брови какого-то служаки-маразматика, он и начал вопросы каверзные каждому закидывать. Кому что. Одного спрашивает: «Сынок, небось, в армии лучше кормят, чем у мамки?» Солдат, конечно, подвоха не понял, побоялся службу хаять, ну и ляпнул: «Так точно, тащ полковник!» «Брехун, – махнул тот рукой, – нашей доблестной армии такие ни к чему». И следующего, мотострелка: «Тяжело служить, солдат, в пехоте?» «Тяжеловато, тащ полковник», – начистоту отвечает тот. «Что, не научился стойко переносить тяготы армейской службы? Хлюпики нам не нужны – отставить!» Следующего спрашивает: «Кем будешь?» «Начальником столовой». «Вам бы только поближе к кухне да к складу – вон отсюда!» «А ты, сынок, долго собираешься служить?» «Согласно контракту – пять лет!» «Временщиков тут и так хватает – вон пошел!» И идет так по цепочке, всех словно шашкой рубит, хотя нас до этого чуть ли не на коленях уговаривали в прапора податься… А я стою последним в шеренге и вовсе не знаю что плести – и на начальника склада учился, и всего на один срок подписывался… Да мало ли что еще ему в голову спросить придет?! К счастью, пока до меня очередь дошла, вопросы повторяться начали – вояка все же, не профессор какой-нибудь. «Сколько собираешься служить, бравый ефрейтор?» Набрал я полные легкие воздуха, изобразил на лице небывалую доблесть и выпалил так, что сам испугался: «Служить буду до конца! – а мысленно добавил, – контракта…» «Наш человек!» – обрадовался полковник, и меня оставили.
– Ловкий ты парень, Вова, – усмехнулся Артем, – далеко пойдешь, как у нас в институте о таких предприимчивых студентах говорили.
– Почему предприимчивых? – сделал вид, что обиделся, Литовченко. – Находчивых!
– Ну, или так, – согласился Санин.
– Я вот тебя не понимаю: институт столичный имеешь, специальность подходящая – инженер сферы услуг, курсы офицерские закончил, а от заманчивого предложения начальника прачечной отказался! Капитанская должность!
– Армия – это не мое, Вова. Я человек сугубо мирный, гражданский.
– Да какая армия! – еще больше кипятился Литовченко. – Сидел бы себе на простынях да портянках, командовал офицерскими женами-прачками и двойной оклад получал лет пять до замены. Мне бы так жить! Тем более что в подчинении техник-прапорщик, сержант и четыре солдата. Можно вообще на территорию части заходить
