деньги исчезают как по мановению палочки, а врач поднимается и с медицинской сумкой идёт за мной на улицу.
Разблокирую двери с брелока, поеживаясь от нескрываемой ненависти во взгляде Демона. Пускай ненавидит, но я не могу смотреть на то, что с ним сделали без слез. Сейчас даже Аля не стала бы меня ругать. Все правильно и так надо. Молча отхожу к багажнику, закусывая губу – врач присвистывает, увидев то самое «что-то», а Демон скрежещет зубами. Ему больно. Щелкает ампула, хрустит рвущаяся упаковка шприца, следом шумный выдох и звук шагов.
– Рука забита, переломов костей нет, но лучше конечно сделать рентген. Максимальный покой, витамины, лёгкий массаж и горячая ванна без фанатизма, – врач достает из кармана пачку сигарет и протягивает мне, мотаю головой. – Наверное, боксер?
– Да.
– Я так и подумал. Как-нибудь объясните ему, что про такие тренировки пока лучше забыть.
– Он меня не будет слушать.
– М-да… Я ему блокаду поставил, чтобы мышцы расслабились. Если завтра распухнет сильнее или поднимется температура, сразу к травматологу. Он мужик нормальный, договориться, чтобы без ментов, сможете.
– Хорошо, спасибо.
– Тогда не смею больше вас задерживать.
В машину возвращаться страшно, и я жду, настраиваю себя, готовлю к неминуемому. Даже смотрю в навигаторе на расчетное время пути до дома Блада. Пятнадцать минут. Всего лишь четверть часа. Выдохнуть, вдохнуть, снова выдохнуть и сесть за руль, стараясь не смотреть направо. Завожу двигатель, плавно трогаю автомобиль и едва не вскрикиваю от неожиданного: «Спасибо».
7. Вересковый мед откровений
Поворачиваюсь к нему, не веря своим ушам, и окончательно теряюсь. Закрытые глаза, голова откинута на подголовник, как подтверждение того, что мне скорее всего послышалось, а Блад на самом деле ничего не говорил. Видимо после укола он практически сразу уснул. Или все же нет? Останавливаю машину, всматриваюсь – дышит спокойно, только скула дёргается каждый раз, как пробует пошевелить пальцами. Ему больно. Очень. Но показывать этого не хочет. И если бы не дергающаяся скула, я об этом даже не узнала и не догадалась. Хочет быть сильнее чем есть и не хочет, чтобы кто-то видел его таким. Пальцы тянутся прикоснуться. Хотя бы на мгновение. Чтобы забрать себе часть его боли, чтобы ему стало легче. Подушечки обжигает от горящей под ними кожи, а щека дергается сильнее. Костяшки сжатого кулака белеют от напряжения, но меня пугает не это. Я боюсь не его. Я боюсь себя, своих эмоций, своего тела, которое тянется к нему с каждой секундой все сильнее. Словно, пробившись на мгновение через окружающие Демона вихри, смогла прикоснуться к нему настоящему. Только какой он, настоящий, разобраться не могу. Мои пальцы баюкают его щеку, обжигаются о пухлые обветренные губы, а в легких сгорают последние капли кислорода. Все это время я не дышу. Боюсь того, что со мной случится, если вдохну хотя бы глоток воздуха. Двинувшись по подушке сиденья,
