Преториуса[17]. Долго ждать мне не пришлось.
– Юн Линь? – произнес он, похоже, слегка запыхавшись, когда взял трубку.
– Я еду в Югири.
Молчание зависло на линии.
– Когда?
– В эту пятницу.
Я помолчала. Семь месяцев минуло, как мы говорили друг с другом в последний раз.
– Будь любезен, передай А Чону, чтоб приготовил для меня дом.
– Он всегда держит его в готовности для тебя, – ответил Фредерик. – Но я передам. Загляни ко мне по дороге на плантацию. Можем чайку попить. Я отвезу тебя в Югири.
– Я еще не забыла, как туда добираться, Фредерик.
Еще одно протяженное молчание соединило нас.
– Сезон дождей кончился, но тут все еще дождит. Будь осторожней на дороге. – Он повесил трубку.
С минаретов Джамека[18] за рекой по всему городу разнеслись призывы к молитве. Я вслушивалась, как пустело здание суда. Звуки были настолько для меня знакомые, что я перестала обращать на них внимание много лет назад. Взвизгнуло колесо тележки: кто-то (наверное, Рашид, служащий регистратуры) вез пришедшие за день обращения в картотеку. Телефон в кабинете кого-то из судей звонил с минуту, потом смолк. Эхом разносились по коридорам громыханья закрываемых дверей: я даже не подозревала, до чего они громкие.
Взяла портфель, разок тряхнула его. Он был легче обычного. Уложила в него свое судейское одеяние. У двери обернулась посмотреть на свой кабинет. Вцепилась в край дверного косяка: понемногу доходило, что я больше никогда не переступлю порога этой комнаты. Слабость прошла. Я выключила свет, но продолжала стоять у двери, вглядываясь в тени. Взяла акварель сестры, закрыла дверь, несколько раз повернув ручку, чтобы убедиться, что замок сработал надежно. Затем привычным путем пошла по скудно освещенному коридору. С одной из стен галереи на меня взирали бывшие судьи, чьи лица на портретах менялись от европейских до малайских, китайских и индийских, от черно-белых до цветных. Миновала пустое место, куда вскоре добавят мой портрет. В конце коридора спустилась по ступенькам. Вместо того чтобы повернуть налево, к выходу на стоянку машин «только для судей», пошла к саду во внутреннем дворике. Эту часть судебного здания я любила больше всего. Часто захаживала сюда посидеть, подумать над юридическими проблемами судебного решения, которое готовилось мною. Немногие из судей приходили сюда, и обычно весь сад словно бы принадлежал мне одной. Иногда, если Карим, садовник, случалось, задерживался на работе, я говорила с ним накоротке, давая советы: что посадить, а что следует убрать. Сегодняшним вечером я была одна.
Заработали поливалки, вздымая в воздух запах пропеченной солнцем травы. Листья, сброшенные гуавами[19], росшими по центру сада, были собраны в кучу. Вдалеке сплетались воедино реки Гомбак и Кланг, забивая воздух илистым запахом земли, содранной с гор хребта Титивангса
Персонажи романа носят эту фамилию вряд ли случайно. Мартинус Весселе Преториус (1819–1901) был видным бурским политическим деятелем, одним из руководителей колонизации бурами земель к северу от р. Вааль. Один из создателей Республики Трансвааль, он в 1857–1860 и 1864–1871 гг. был президентом Южно-Африканской Республики (ЮАР), а в 1860–1863 гг. – президентом Оранжевого Свободного государства. Стоял во главе борьбы буров против аннексии ЮАР Великобританией. В 1881 г. подписал с британскими представителями конвенцию о признании Великобританией независимости ЮАР.
Джамек – самая старая (1909) мечеть в Куала-Лумпуре.
Гуава – тропические вечнозеленые деревья семейства миртовых.
