сочилась бурая, почти черная кровь. Как можно жить после таких ран?
– Добей, – проговорил сухо Чинга, перезаряжая винтовку и поглядывая по сторонам.
Остаток обоймы я расстрелял в кабанью голову, не понимая, для чего такое расточительство, мутант и сам скоро издохнет, но спорить не стал.
Зверь, наконец, затих. Он был небольшим, встречались и крупнее, но от этого не становился менее опасным. Из пасти торчали загнутые, остро отточенные костяные ножи. Однажды пришлось видеть сталкера, искромсанного похожими клинками.
Как-то с Фарой возвращались из Лиманска. Проходили впустую, с утра до полудня лил дождь, в ботинках хлюпало, промокшая куртка липла к плечам, ноги разъезжались на жиже, мы были злые и голодные. Невдалеке послышались пистолетные хлопки. Мы переглянулись, не спеша двинули на выстрелы, исключительно чтобы глянуть и при случае подхарчиться. К тому моменту, как подкрались и выглянули из-за холма, пальба смолкла. Стрелок лежал безжизненной тушей, а здоровый кабан все продолжал поддевать его на клыки, подбрасывать, словно играл с соломенным тюком. Не будь у бедолаги за спиной шмотника, мы бы прошли мимо. В зоне так – каждый сам за себя.
Пожертвовав эргэшкой, мы отогнали мутанта, подошли к мертвому сталкеру. Тот походил на кровавый антрикот, отбитый вместе с оберткой. Располосованная плащевка, вылезший синтепон пропитался кровью, перемешался с мясом и кожей. Мы с Фарой еще удивились, как при таком огромном количестве колото-резаных кишки остались на месте. Парень с искромсанным, залитым кровью лицом был однозначно мертв. Мы без угрызения совести присвоили уже ничейный хабар.
Ничего ценного в шмотнике не оказалось. Оно и понятно, как мог салага, вооруженный одной «Корой», в гражданских штанах, в синтепоновой куртке, в кроссовках, без детектора что-то найти ценное. Фара загыгыкал и сказал: «А может, он нашел что хотел? Смертушку свою? А, Смит? За этим сюда притопал».
Нам досталось две мятые банки тушенки, хлебцы в труху, пробитая пластиковая бутылка с остатками воды, пачка сигарет, пропитавшаяся кровью, иконка в целлофановом пакете, зубная щетка, пистолет и одна обойма к нему. Тушенку мы изничтожили десятью минутами позже в развалинах пожарной части. Потасканную «Кору» на следующий день сплавили скупщику за копье. Все, больше ничего от безымянного сталкера не осталось.
– Надо идти, – Чинга зацепился за орешник, поднялся на ноги с натугой, словно старик. – Сейчас на звук зверья всякого… набежит, – сдавленно просипел он.
Я не спорил. Стрельба в зоне значила одно – приглашение к столу. Трупоеды, крысы, слепые псы, прочие мутанты, оказавшиеся поблизости, не упустят шанса подъесть свежатинку, а при случае полакомиться и победителем.
Мы пошли. Я – подпорка, костыль, палка, он – навигатор, сторож, стрелок. Надо признать, впечатлили его хладнокровие и меткость. Так расчетливо – бах, бах в свинячью морду, словно всю жизнь этим занимался.
Не
