ляпнула это, забыв на следующую секунду – но все же попала не в бровь, а в глаз: за последние десять я не слишком-то отягощался ее воспитанием и не особо-то баловал вниманием).
Впрочем, я считаю, это небольшая потеря. Главное, что у нее есть отец, и я почти всегда дома. Какая разница, где я при этом? На диване с банкой пива, как большинство папаш ее одноклассников, или на стуле за ноутбуком? Разницы никакой.
Так что я может и не примерный, но точно не самый паршивый родитель. Что-то посередине. А как говорят – золотая середина это всегда лучше всего.
Наконец, Гретта перестает качаться и мычать – но словно в плату за эту роскошь количество вопросов достигает максимума:
– А почему мы арендуем, а не купим этот дом?
– Мы же уже объясняли тебе – снисходительно улыбается Альма – мы пока не знаем, как часто будем сюда приезжать. Все зависит от того, поможет ли этот город папе в преодолении трудного периода. Если да, то, может быть, на следующую зиму мы уже и купим здесь домик, а пока лишь осваиваемся.
– Притираемся? – догадывается Гретта – типо, сойдемся или нет?
– Да, можно и так сказать.
– Но если город поможет папе в трудном периоде, значит, наоборот – мы больше не будем сюда приезжать. Ну, если плохой период закончится. Или они теперь у папы будут постоянно? Папа что, разучился писать?
Эти, казалось бы, совершенно невинные детские вопросы выбешивают почище мычания и верчений. Быть может оттого, что я сам задаю их себе каждую ночь перед сном и еще ни разу не смог отыскать ответов.
И вот дочь вновь открывает рот, готовая исторгнуть следующий из миллиона нескончаемых вопросов, как Альма мягко перебивает ее:
– Милая, папа же сказал, что у него болит голова. Давай немного помолчим, тем более недолго осталось. Правда, дорогой?
– Да – киваю я и смотрю на навигатор – еще пара кварталов и наш дом.
Наконец, Гретта замолкает, Альма откидывается на спинку своего сидения и на мгновение я могу облегченно вздохнуть. Такая вот, молчаливая с легкомысленным взором на дорогу пред собой – жена напоминает мне те девушку, которую я позвал замуж.
С которой мы обвенчались, едва ей исполнилось 18 (а мне, соответственно, 20). Мы начали встречаться за полгода до моего окончания школы. Она была чирлидершей (сексуальной брюнеткой, зависающей под роллинг-стоунз и выпустилась королевой школы), а я главным красавчиком (стал королем школы – правда завоевали мы эти титулы с разными партнерами и с разницей в два года). Такие обычно и сходятся, командуя парадом под названием «старшие классы» – только вот после выпуска вмиг теряют свои короны и кончают потом печальнее ботаников. Один в отцовской мастерской, вторая в замасленном фартуке у плиты, потому что ни интеллектом, ни амбициями они не обременены, а внешность их считалась уникальной лишь в стенах ограниченного сообщества старшей школы.
Но мы с Альмой, конечно, считали, что у нас все будет иначе – ведь у нас-то большие планы,
